Выпуск № 3 (3) | 1933 - страница 14

ствовавшим там феодальным порядкам¹ и тем самым подготовляли почву для буржуазных революций.

Именно поэтому побежденная союзными армиями наполеоновская Франция, по существу, исторически оказалась победительницей, а под покровом гнуснейшей торжествующей реакции «Священного союза» и меттерниховского режима таились зародыши национальноосвободительного движения, в конечном счете приведшие к 48-му году в странах центральной Европы.

Коренное различие путей развития Германии и Франции нашло себе отчетливейшее выражение в идеологических областях, особенно в философии. Французский материализм XVIII в. был обусловлен двоякого порядка причинами: с одной стороны' — непосредственной революционной ситуацией, в условиях которой работали французские философы-материалисты, с другой — высокими требованиями к научному методу, предъявлявшимися относительно значительным развитием экономики и культуры во Франции. Если второе обусловливало лишь общий позитивизм метода, то первое заостряло его до степени осознавшего себя воинствующего материализма, хотя еще и в метафизической стадии его развития.

Германская философия XVIII в. не имела тех условий, которые создали бы в ней сколько-нибудь значительное материалистическое течение. Высшим ее проявлением была отвлеченнейшая идеалистическая кантовская система, лишь в самом общем и зашифрованном виде заключавшая в себе основы современной буржуазной методологии.

Борьба Германии (в особенности — Пруссии) с Наполеоном, последующее участие ее в «Священном союзе» и стремление ее удушить все, что имело хоть какое-нибудь касательство к Французской революции, опять-таки приводило к безраздельному господству идеализма в германской философской мысли. Но и здесь, так же как в области экономики и политики, по существу исторически победила Великая французская революция, ибо именно через нее, через ее классовую борьбу, революционные взрывы и полную переоценку всех ценностей, пришла в германскую философию и нашла себе гениальное (хотя еще идеалистическое) выражение в гегелевской диалектике идея конечности всего сущего, отсутствия вечных законов, борьбы противоположностей и революционного перехода количества в качество.

Таковы были общие предпосылки, которые обусловили существование европейского романтического движения² и его двух главнейших разветвлений: французской³ и немецкой романтических школ.

Эти школы отличались друг от друга в той же мере, в какой были отличны исторические роли французской и немецкой мелкой буржуазии, и вместе с тем обе эти школы были связаны единством своей классовой природы. Основное, что характеризовало творчество и французских и немецких романтиков, была неудовлетворенность окружающей их действительностью. Активно или пассивно, яростно нападая на общество или уходя от него в природу, в прошлое, в мир эстетической иллюзии, призывая массы или замыкаясь в собственном «я», — так или иначе, но они протестовали против окружающей действительности.

Второй общей для всех романтиков чертой являлось то, что, восставая против современной им действительности, они не в состоянии были найти какой-либо реальный выход, вне зависимости от того, искали ли они выход в средневековом прошлом или в социалистической утопии.

Третьей общей чертой европейского романтизма была его общая неустойчивость и крайняя противоречивость, — переплетение в нем, как мы уже указывали, элементов упадочных, реакционных, с элементами прогрессивными, элементов протеста против действительности с мещанским примиренчеством с ней.

Но за всем этим однако открывались решительные различия между французской и немецкой романтическими школами.

Для французских романтиков, к которым мы причисляем и Шопена⁴ и раннего Листа

¹ Достаточно вспомнить, какую революционизирующую роль для некоторых областей Германии, особенно для Рейнской области, сыграло введение там кодекса Наполеона.

² Начиная отсюда, за исключением особо оговоренных случаев, мы говорим исключительно о романтизме в области музыкального искусства.

³ Можно было бы сказать англо-французской, так как влияние в частности Байрона на французскую музыкальную романтику было исключительно велико. Но мы сознательно говорим здесь только о французской романтике, имея в виду то обстоятельство, что Франция (в частности Париж) была в «романтическую» эпоху центром европейского революционного движения. Кроме того, в области музыкального искусства английский романтизм непосредственно не дал ничего скольконибудь значительного.

⁴ Шопен представляет собой одну из наиболее противоречивых фигур романтического искусства. В нем, как мы уже говорили выше, сложнее всего

(до веймарского периода), типична довольно непосредственная связь с конкретной классовой борьбой, которая развертывалась в Европе. У Берлиоза мы находим грандиозную «Траурно-триумфальную» симфонию и «Реквием», посвященные боям и жертвам июльской революции 1830 г. Лист, живущий в тридцатых годах в Париже, сочиняет «Революционную симфонию» с «Марсельезой».¹ В связи с восстанием лионских ткачей он пишет большую пьесу для фортепиано — «Лион» и ставит над ней лозунг восставших лионских рабочих: «Vivre en travaillant, ou mourir en combattant».² В это же время Лист сочиняет большую фантазию для фортепиано на темы из написанной на революционный сюжет оперы Обера «Немая из Портичи». И в более поздние времена, революционные события 1848 г. находят отражение в творчестве Листа: таковы напр. «Funérailles» и ряд других произведений, связанных с венгерской революцией 1848—49 гг. Творчество Шопена также несет на себе отчетливые следы борьбы за национальное освобождение Польши: напомним хотя бы fis-moll’ный полонез ор. 44.

Далее характерно, что французская школа романтиков почти не обращается в прошлое. Взоры ее скорее устремляются в будущее. Таковы напр, сенсимонистские увлечения молодого Листа.

Французской романтической школе свойственны грандиозность масштабов творчества, широта жеста, общая взволнованная декламационность, приподнятость музыкального письма. Эти черты типичны даже для Шопена, которого совершенно несправедливо обвиняют в том, что он был исключительно миниатюристом, писавшим в полутонах.³

В творчестве французских романтиков живет буйный Париж эпохи буржуазных революций XIX в., Париж, всегда готовый броситься на барикады. Взволнованность и в то же время рационализм их творчества ведут свое начало от традиций якобинской диктатуры, сочетавшей в себе огненную страстность террора с рационалистической метафизикой культа верховного существа.

Чрезвычайно характерной чертой французской романтической школы является культ сильной, героической и в то же время трагической личности. Этот культ, являвшийся крайним художественным выражением буржуазного индивидуализма, вместе с тем имел глубокие корни в воззрениях революционно настроенных групп мелкой буржуазии начала XIX в. В положительной своей части он весьма близко подходил и перекликался с очень распространенными в то время идеями революционного заговорщичества. С другой стороны, трагическая обреченность «героя», типичный, в качестве метода разрешения конфликта между личностью и обществом, уход «героя», в гордое одиночество — все эго в значительной мере являлось отражением неспособности мелкой буржуазии найти действенный выход из социальных конфликтов и,, .как следствие, — бегство ее от действительности в область иллюзий. Между прочим, культ сверхчеловеческой личности, нашедший себе огромное выражение в творчестве Берлиоза, Листа и др., был в известной мере воспринят ими от Байрона, оказавшего огромное влияние на творческий метод, тематику и т. д. французской романтической школы. Характерно, что тема «Фауста», взятая Берлиозом и Листом у Гете, трактуется ими в гораздо большей степени в байроновском, чем в гетевском плане. Культ личности нашел себе отражение даже в самом облике ряда представителей музыкального романтизма. Таковы были Лист⁴ и Паганини.

Программность, как один из ведущих методов творчества французских романтиков, также теснейшим образом связана с их мелкобуржуазной основой. С одной стороны, она выражает мелкобуржуазные стремления непосредственного воплощения в реальность фантастических замыслов, иллюзорных образов, возникающих в сознании романтика, пытающегося в той или иной форме бунтовать против неумолимой действительности. С другой стороны — эмпирический натурализм и разорванность форм, психологизм и релятивистичность программной музыки, приходящие на смену железному единству и философской глубине бетховенского симфонизма, являются ярким выражением неспособности мелкой буржуазии справиться с действительностью, по

переплетались черты мелкобуржуазного романтизма и элементы дворянско-аристократического мировоззрения. Однако в нашу задачу не входит детальный анализ творчества отдельных композиторов-романтиков.

¹ Эта симфония впоследствии Листом была уничтожена; единственная сохранившаяся ее часть была 25 лет спустя переделана им в симфоническую поэму «Héroide funèbre».

² «Жить трудясь, или умереть сражаясь».

³ Фактическим опровержением этой нелепости могут послужить такие вещи, как b-moll'ная соната (особенно разработка первой части), финал h-moll’ной, упомянутый полонез fis-moll, полонез As-dur, грандиозный финал f-moll’ной баллады и т. д.

⁴ Повторяем, что мы говорим о раннем Листе.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание