Выпуск № 3 (3) | 1933 - страница 12

4

Что представлял собой европейский музыкальный романтизм XIX в.?

Два великих исторических барьера ограничивают эпоху его наибольшего расцвета и идейного влияния. Это — Великая французская революция (точнее — падение якобинской диктатуры) и революция 1848 года. Правда, первые отчетливые проявления романтизма в музыкальном искусстве относятся к первой четверти XIX в. С другой стороны, очень значительные элементы романтического миросозерцания мы находим в творчестве композиторов, намного переживших 48-й год, например, Листа, Вагнера. Конечно, хронологические границы политических периодов не могут точно совпадать с границами тех или иных этапов развития искусства. Но здесь дело вовсе не в этом совпадении, а в том, что определенные периоды в развитии классовой борьбы создают условия для появления художественных течений, спецификой художественных средств выражающих классовые отношения в эти периоды. Дело именно в этом, а не в том, что художественное выражение данною мировоззрения несколько запоздало в своем появлении, или, пережив причины, породившие его, продолжало еще некоторое время существовать, подавляемое и вытесняемое новыми художественными стилями.

Почему же именно в указанный нами период романтизм находил наиболее прочные корни в классовых отношениях?

Падение якобинской диктатуры было не только крутым поворотом Великой французской революции от высшей точки ее развития к директории и наполеоновской империи. Падение якобинской диктатуры вместе с тем знаменовало собой исчезновение тех исторических условий, при которых мелкая буржуазия имела бы возможность (хотя бы на время и, в конечном счете, в интересах крупной буржуазии) вновь осуществить свою революционную диктатуру. Период, когда мелкая буржуазия могла делать революционное дело, когда она могла железом и кровыо подавлять врагов революции — окончился безвозвратно. Расчистив при помощи якобинского террора дорогу для капиталистического развития, содействуя в конечном счете приходу к власти крупной буржуазии, мелкая буржуазия навсегда утратила возможность хотя бы временно выступить в роли ведущего класса, но она далеко не сразу потеряла свои революционные стремления и даже относительные революционные возможности.

На протяжении первой половины XIX в. мелкая буржуазия активно участвует во всех европейских революционных движениях этого периода. Но (что имеет исключительно важное значение) ей, и ее политическим партиям, нигде не удается хотя бы приблизиться к тому положению, которое в 1793 г. занимали якобинцы. Развитие производительных сил и капиталистических отношений, промышленный переворот, появление крупных фабрик,, заводов, железных дорог и т. п. — все это создавало условия, при которых крупная буржуазия все более и более становилась господствующим экономически, а Еслед за тем политически и идеологически классом. Наряду с этим растет и все ярче выявляет себя пролетариат. Именно это противоречие уже во второй четверти XIX в. становится решающим классовым противоречием. И чем более развивается буржуазия и пролетариат (и их противоречия), тем меньше остается у мелкой буржуазии возможностей вести в какой бы то ни было степени самостоятельную политику. Ее уделом становится иллюзия, мечта, утопия. Неудовлетворенная своим политическим бесправием, испытывающая все большее экономическое давление со стороны растущей крупной промышленности и банков, мелкая буржуазия оказывается обреченной на вечные колебания. Сегодня ее идеологи увлекают революционные массы несбыточными идеалами и фантастическими планами переустройства человечества, утопиями и революционной декламацией, всем тем, что дозволяет им делать крупная буржуазия, использующая этот «революционаризм» для дальнейшей ломки старых абсолютистских порядков, которые полностью еще не уничтожены предыдущими революциями. Назавтра, испуганная движением масс, и в первую голову начавшим свою революционную борьбу пролетариатом, — мелкая буржуазия предает революцию и сама же становится козлом отпущения в новых сделках, которые заключаются между крупным капиталом и дворянской аристократией. Революция 1848 г. и решительный выход рабочего класса на политическую арену в качестве единственного революционного класса-гегомона до конца разоблачают иллюзорность мелкобуржуазной революционности и тем самым уничтожают последние остатки даже видимости ведущей роли мелкой буржуазии в революционном движении.

Когда 13 июня 1848 г. парижская национальная гвардия, в своей массе представлявшая собой вооруженную мелкую буржуазию, выступает как орудие крупного капитала и громит рабочих инсургентов, исторически оказывается, что никакая революционная декламация мелкобуржуазных вождей из Конституанты не может прикрыть факта не только объективного, но и субъективного перехода мелкой буржуазии в лагерь врагов пролетариата и революции, одновременно в качестве орудия и жертвы крупного капитала.

«В июньские дни никто с таким фанатизмом не боролся за спасение собственности и восстановление кредита, как парижская мелкая буржуазия — содержатели кафе и ресторанов, кабатчики, мелкие купцы, лавочники, ремесленники и пр. Лавочка всполошилась и двинулась против барикады, чтобы восстановить движение, ведущее из улицы в лавочку. Но за барикадой находились покупатели и должники лавочника, перед ней — его кредиторы. И когда барикады были разрушены, рабочие разбиты, когда лавочники в опьянении победой бросились назад к своим лавкам, вход туда оказался забарикадированным спасителями собственности, официальным агентом кредита, ' который встретил их с грозными требованиями: вексель просрочен! Просрочена плата за квартиру! Просрочена долговая расписка!.. Пропала лавочка! Пропал лавочник!»¹

Такова диалектика истории европейской мелкой буржуазии первой половины XIX в., такова общая противоречивая тенденция ее развития от великого Конвента 1793 г. до жалкого фарса Конституанты в 1848 г.

Романтизм является преимущественно² художественной формой выражения мировоззрения европейской мелкой буржуазии первой половины XIX в., воплощением всех противоречий и колебаний, взлетов и срывов этого мировоззрения.³ Уже по одному этому видеть в нем одни лишь реакционные черты значит не понимать внутренней его сущности.

То обстоятельство, что рапмовские теоретики видели в романтизме (в той мере, в какой они к нему минимально обращались) лишь реакцию, отнюдь не является случайностью. Точно так же лишь формального порядка отговоркой было бы здесь указание на то, что рапмовцы по тем или другим причинам не успели теоретически разработать романтического наследства. Действительные причины непонимания романтизма коренятся в ошибках общей рапмовской концепции развития исторического процесса в целом.

Как формулировала платформа РАПМ в 1929 г. вопрос о классовой природе музыкального искусства?

«Отражая общий ход развития классового общества, музыка прошлого развивалась по двум основным руслам: с одной стороны, музыка трудящихся, угнетенных и эксплоатируемых классов (так называемое народное творчество) с другой стороны — помещичьебуржуазное, куда входит почти вся писанная «культурная» музыка». («Идеологическая платформа ВАПМ», раздел II, § 4, 1929 г.)

Эта формулировка содержит в себе огромные методологические недостатки.

Она рассматривает всю буржуазную культуру, более того — всю «буржуазно-помещичью», как некое единое целое. Это положение еще более подчеркивается следующим абзацем платформы:

«Положение тех или иных классов в данный исторический момент определяет собою развитие этих двух музыкальных культур» (подчеркнуто нами. Авт.).

Совершенно очевидно, что в обеих приведенных цитатах полностью игнорируется классовая борьба, которая происходила внутр и буржуазного общества между различными

¹ Маркс, 1 8-18 — 1849 (Классовая борьба во Франции). Собр. соч. Маркса и Энгельса, изд. ИМЭЛ. 1930, т. VIII, стр. 29 — 30.

² Мы говорим: «преимущественно» — потому, что романтическое мировоззрение находило свое выражение не только в искусстве, но и в философии (наир. Шеллинг), в политической экономии (напр. Сисмонди). По существу романтизм является формой мелкобуржуазного мировоззрения (в указываемых нами исторических рамках) в целом. Однако несомненно, что наиболее качественно и количественно законченнее выражение он нашел себе именно в искусстве.

³ Даваемое нами определение несомненно противоречит установившемуся крайне расширительному толкованию романтизма. Так, обычно к категории романтиков относят и мелкобуржуазных романтиков и значительные группы дворянскоаристократических художников конца XVIII и первой половины XIX вв. (Вальтер-Скотт, Шатобриан и др.) Целый ряд более поздних буржуазных писателей и композиторов (из последних упомянем хотя бы Брамса и Метнера) классифицируется как неоромантики. Определенные тенденции и проявления в пролетарском искусстве получили в советской музыковедческой литературе название социалистической романтики. При таком толковании четкое классовое определение романтизма становится совершенно невозможным. Перечисленные нами течения в ис-усстве имеют те или иные черты известного сходства. Например: уход от действительности в область фан-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

4

Содержание