Выпуск № 10 (16) | 1934 - страница 11

1-я тема— обороны страны Советов:

Прим 12.

2-я — строительства:

Прим 13.

3-я — гимн труду:

Прим 14.

и 4-я, башкирская, привносящая национальный колорит, символизирует единение национальностей Востока:¹

Прим 15.

В плане передачи психологических состояний, типичных для мира строящегося социализма, — состояний, имеющих конкретную идейную основу, — задача довести содержание музыкального образа до слушателя без помощи текста, силами одного оркестра, — задача колоссальной трудности. Для реализа-

_________

¹ Такая расшифровка тем-идей 2-й части симфонии предпослана была ее исполнению по радио.

ции ее необходимы исключительно выпуклые средства выражения (мелодика, гармония, оркестр), реалистичность интонаций и предельная убедительность эмоций. И с этой точки зрения язык 2-й части симфонии недостаточно выразителен, праздничность этой части, ее контраст мрачным краскам 1-й, идут за счет общей «мажорности» музыки и умелой ее оркестровки. Однако «мажорность» мелодики, ее ритмическая четкость и относительно простой и ясный гармонический язык, создавая впечатление праздничности, еще не дают полноценных образов, которые соответствовали бы тому содержанию, какое Иванов-Радкевич пытался в них вложить. Композитор не нашел интонаций для выражения содержания этих тем-идей; на всех них лежит печать некоторого академизма. Язык его, не связанный с музыкальным бытом масс, переживания которых он пытается передать, абстрактен. Сухи и неэмоциональны первая и вторая темы — надуманность их ощущается даже в метре [8/4 (3+2+3)]. Эпически торжественная третья тема (гармонический язык ее также мало убедителен) носит явные следы традиций «могучей кучки» и бессильна передать пафос труда в свете нового к нему отношения. И лишь последняя яркая национальная тема башкирской песни передает мысль композитора достаточно понятно. В процессе проведения эти темы не подвергаются существенным изменениям. Динамика развития содержания по существу подменяется в этой части симфонии простым чередованием отдельных образов. Единство же этих тем-идей осуществлено композитором лишь путем их механического соединения в торжественной коде. Сам по себе финал производит внушительное, помпезное впечатление. Его монументальное звучание является достойным апофеозом торжества нового над старым, но это скорее апофеоз «живых картин», чем драматического действия.¹

Задача художественного выражения близких нам психологических состояний, разумеется, совершенно неразрешима в отрыве от конкретной обстановки строительства, обстановки преодоления трудностей в непрерывном пути к победам. Абстрагируя же живые эмоции, композитор не может избежать некоторой штампованности образов, некоторого «казенного» оптимизма, лишая тем самым свое произведение динамики развития.

Изображая распад старого мира в 1-й части своей симфонии, композитор как бы дает прогноз и переходит к картинам строительства, обходя все трудности борьбы за новый мир. В сущности, если следовать концепции композитора, это отсутствие трудностей станет весьма понятным — настолько бессилен в его изображении старый мир, настолько легко он, сам собой, уступает место новому. Такое разрешение проблемы «старого и нового», такое снимание классовых противоречий звучит как отписка от настоящей интерпретации темы, как благодушный оптимизм художника, закрывающего глаза на сложность, глубину и противоречивость процессов исторического развития.

В конечном счете корни ошибок 2-й симфонии лежат в том, что глубокое социально-философское содержание темы лишь слегка затронуто композитором, ограничившимся примитивно плакатным сопоставлением двух образов. Огромная по своему значению тема обязывает к более глубокой трактовке, чем та, которую ей дал Иванов-Радкевич.

При всей примитивности общей концепции 2-й симфонии в этом произведении имеются черты, позволяющие говорить об определенных достижениях автора. В процессе развития его творчества, 2-я симфония — большой шаг вперед. Самый факт обращения к такой тематике обозначает окончательный перелом в творческих установках композитора, развитие тенденций, обнаруживавшихся уже в «Увертюре». В этой симфонии, связанной — по своей установке на изображение психологических состояний — с 1-й, дана попытка преодолеть статику имманентного развития образа в 1-й части и создать образы, значительные по своему идейному содержанию (пусть даже далеко не полноценные) — во 2-й. В связи с новым содержанием реконструирована форма симфонии, обогащен гармонический язык и по-новому использован оркестр, краски которого получили особую выразительность. Все это позволяет говорить о 2-й симфонии, как о значительном произведении Иванова-Радкевича, как о произведении, в котором раскрываются новые стороны его дарования.

_________

¹ Старые академические тенденции еще сказываются и во 2-й симфонии, влияя в известной мере на ее форму. Контуры академической формы смутно обрисованы в этом качественном образований: 1-я часть — сонатное аллегро (реприза деформирована содержанием), подвижная вторая тема 2-й части как бы заменяет собой скерцо, 3-я — более медленная — анданте, а быстрая башкирская песня служит финалом, за которым следует кода, вызванная требованиями идейного плана. Старые принципы формального строения симфонии, безусловно имеющие еще место в конструкции 2-й симфонии, в известной мере ограничили содержание 2-й части ее и в известной мере обусловили ее статичность.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим 12.

Прим 13.

Прим 14.

Прим 15.

Содержание