владении им, тем внимательнее исполнитель должен отнестись к подготовке каждого своего выступления. Никто не сможет убедить слушателя в том, что «случайности», которые были при солировании валторны в побочной партии репризы первой части концерта Рахманинова, закономерны и не могут быть устранены. От лучшего по своему составу симфонического оркестра Союза мы вправе требовать значительно больше того, что он нам сейчас дает.

М. Леонидов

Концерты пианистов

И. Михновский (Малый зал консерватории, 10 октября); С. Рихтер, с участием Н. Дорлиак (Большой зал консерватории, 14 октября)

В прослушанных мною двух концертах ярко выявились два различных устремления фортепианного исполнительского мастерства, два типа исполнителей. Для одного из них характерна тяга к расширению репертуарных горизонтов пианизма, к охвату тематики иных инструментальных планов, к сюжетности и образности фортепианного материала. Исполнитель этого типа не чужд и творческой, и редакционной, и изыскательской деятельности. Для другого исполнительского типа характерна глубокая сосредоточенность в чисто исполнительской сфере, ведущая к максимальному овладению и обогащению всех ее ресурсов, как технического, так и идейно-художественного порядка. «Вглубь» — могло бы быть девизом этого типа, «вширь» — девизом первого (разумеется, не исключающим его чисто исполнительской полноценности).

Надо ли говорить о том, что оба направления одинаково ценны для роста пианистической культуры, обеспечивая ей необходимые завершенность и полноту.

Из двух названных пианистических выступлений концерт Михновского явился отражением репертуарно-изыскательского тяготения в пианизме, а концерт Рихтера (с участием Н. Дорлиак) — образцом самодовлеющего исполнительского мастерства.

Программа концерта Михновского состояла в основном из его фортепианных транскрипций и обработок. Из многочисленных работ этого рода, созданных концертантом, в программу отчетного концерта вошли фортепианные обработки романсов Чайковского, Рахманинова, советских авторов, а также фантазии на темы «Пиковой дамы» и «Русалки».

Необходимо сказать несколько слов о роли транскрипций в фортепианной и общемузыкальной культуре. Занимая «периферийное» место в фортепианном репертуаре, транскрипция сыграла прогрессивную роль в музыкальной культуре, насыщая фортепианную литературу сюжетикой оперного и романсового плана, обогащая фортепианные ресурсы новыми тембральными, динамическими и экспрессивными приемами, идущими от вокальной, органной, скрипичной и оркестровой музыки. Перевод вокального или оркестрового произведения на широко распространенный фортепианный язык является путем к новому его осмысливанию и к его широкой популяризации. Фортепианная транскрипция — это дань уважения и внимания ее автора к автору оригинала. Если пианистической популяризации заслуживают песни Шуберта, то, думается, заслуживают того же и романсы Чайковского и других наших классиков.

Все сказанное послужит ответом на многие недоуменные вопросы, возникавшие в аудитории отчетного концерта. Говорилось: зачем это нужно? (транскрипция романсов). Разве не убедительнее вокальное исполнение романсов? Наш ответ ясен. Вокальное исполнение — это одно, а обогащение фортепианного материала вокальной тематикой — это другая и, несомненно, важная задача. Указывалось на однообразие, однотонность программы. Однообразия не отрицаю. Но ведь это неизбежное свойство всякого тематического концерта; данный концерт имеет определенную тематическую специфику, и неуместно применять к нему критерий иного плана.

В общем считаю работы Михновского, в их принципиальной сущности, полезным вкладом в нашу фортепианную литературу. Они отвечают современной потребности в широком освоении нашей музыкальной классики.

Перехожу от принципиальных вопросов к художественной ценности творческого выполнения задачи. Излишне говорить, что музыкально-техническая сторона данных отработок — на высоком профессиональном уровне. Что касается, собственно, творческой обработки, то ее уровень меняется в зависимости от особенностей оригинала. Фортепианное изложение Михновского, бесспорно, убедительно в пьесах эмоционально-подъемных, динамически насыщенных. Таковы: «День ли царит» Чайковского и «Весенние воды» Рахманинова, где творческая задача упрощается богатой фортепианной фактурой оригинала. Удачна также обработка «Серенады» Чайковского, где целесообразно использована струнно-щипковая звучность, подсказанная авторским оригиналом. Из романсов советских композиторов наиболее ярко прозвучала песня Кола Брюньона из оперы Кабалевского; значительно бледнее воспринимались обработки романсов Василенко и Шапорина.

Ответственная задача стояла перед автором в его фантазиях на темы опер «Пиковая дама» Чайковского и «Русалка» Даргомыжского. Трудность задачи этого рода, во-первых, в выборе характерных и значительных тем, во-вторых, в их естественной и целесообразной разработке, и, в-третьих, в построении ясного, ощутительно воспринимаемого общего контура. Без соблюдения этих условий обработка может легко обратиться в примитивное попурри. Я не скажу, что данные фантазии постигла эта участь. Кое-что звучало убедительно, но все же явственно ощущались промахи как в выборе тем, так и в построении целого. Считаю большим упущением отсутствие в этих фантазиях ясно ощущаемой формы, логически подготовленных кульминаций, ярких финальных построений.

Несколько замечаний по поводу исполнения. Мне приходилось давать оценку пианистической индивидуальности Михновского в связи с его участием в концертах шопеновского цикла. Я отмечал характерные особенности и достоинства его игры, его целесообразно развитый пианистический аппарат, тембровую красочность и метроритмическую характерность его исполнения (особенно в вальсах и мазурках Шопена). Те же качества проявились и в отчетном исполнении, в частности, в трактовке пьес Рахманинова. Отмечу лишь следующие недостатки. В исполнении певучей «Мелодии» не хватало глубокой звучности на органном пункте в репризе. В исполнении «Польки», при общем техническом блеске и ритмической изысканности, не всегда точно осуществлялась контрастность динамических смен.

Вполне полноценным было исполнение двух «Музыкальных моментов».

Значительно короче будут мои высказывания по поводу второго звена моего обзора — выступления Рихтера в баховской программе. Здесь нет повода для отклонений от вопросов пианизма в смежные творческие области. Здесь картина ясна. В данном концерте, как и в других выступлениях того же артиста, перед нами — яркий и полноценный представитель чистого, самодовлеющего пианизма, артист яркого дарования, всесторонней технической оснащенности, громадного темперамента и исключительно широкого репертуарного масштаба.

Полная гармония всех исполнительских ресурсов — вот что придает его исполнению максимальную законченность и убедительность. Стало трюизмом высказывание «техника только средство, но не самоцель», но в данном случае эта затасканная фраза отражает подлинную реальность: при исполнении Рихтера забываешь о технике — она преодолена и вытеснена из сознания слушателя. Пластическая ясность, разнообразие отдельных элементов при выпуклости и единстве общего контура — вот это придавало исполнению баховских пьес убедительность и доходчивость. Начиная с безыскусственной спокойной лирики сонаты и кончая насыщенной динамикой фантазией, вся программа раскрывала слушателю подлинный творческий образ Баха и стирала ложное представление о нем, как о сухом контрапунктисте-теоретике. Народно-бытовая, демократическая струя баховского творчества с особенной яркостью была выявлена исполнением Итальянского концерта: этот номер был бы совсем приемлем для использования его в широкой массовой аудитории.

Критические замечания по поводу исполнения очень незначительны. Исполнение первого отрывка из «Каприччио на отъезд любимого брата» было проведено в несколько завуалированной звучности. Да и в других моментах порой ощущалась преувеличенная интимность трактовки. Учитывая акустические итоги исполнения, скажу, что моментами была бы целесообразна более ощутительная звучность этой «бытовой» музыки.

Включенные в программу концерта песенные номера в исполнении Н. Дорлиак дорисовывали творческий облик Баха, начертанный фортепианной программой. При всех достоинствах исполнения со стороны интонационной и экспрессивной, оно имело некоторый минус в подборе материала, слишком однохарактерного и сугубо камерного по масштабу.

А. Дроздов

Концерт В. Давыдовой, А. Иванова и М. Ростроповича

(4 октября, Колонный зал Дома союзов)

В. Давыдова и А. Иванов — выдающиеся советские певцы, обладающие яркой и интересной индивидуальностью. Каждое выступление этих артистов представляет определенный художественный интерес, привлекая внимание широких слушательских кругов.

По характеру своего дарования Давыдова — обладательница большого, красивого и пластичного голоса — является оперной певицей по призванию. Однако артистка не ограничивает себя только оперной сферой, она много и с успехом выступает в концертах, исполняя наряду с широко известными произведениями классического репертуара новые сочинения советских композиторов и редко исполняемые или совсем неизвестные у нас песни зарубежных композиторов.

4 октября В. Давыдова выступила со смешанной программой из произведений Чайковского, Рахманинова, Шуберта, Грига, Бизе и др. Концерт был начат неудачно. Первый в программе романс Чайковского «Скажи, о чем в тени ветвей» был спет невыразительно, однообразным и бескрасочным звуком. При этом сила звука была чрезмерна и не соответствовала задумчивому, лирически сосредоточенному настроению этого произведения. Не понят и не прочувствован был романс «Здесь хорошо», одно название которого говорит о том, какое состояние должно быть у артиста, исполняющего этот восхитительный образец лирики Рахманинова.

Ярким свидетельством того, что Давыдова умеет глубоко проникать в содержание и дух произведения, явилось исполнение ею песен Грига («Избушка» и «Сон»). Здесь артистка проявила большую гибкость и прекрасное владение подлинно григовским стилем; свойственный ей холодок совершенно исчез. Чрезвычайно удался Давыдовой прозрачный и стремительный романс Шуберта «Куда».

Для певицы, обладающей большим голосом, исполнение таких тонких музыкальных миниатюр — очень трудная задача, и эти удачи В. Давыдовой свидетельствуют о ее высокой вокальной культуре.

В. Давыдова — мыслящий и непрерывно работающий над собой художник, и мы вправе ожидать от нее еще немало достижений на пути к совершенству в искусстве.