Выпуск № 5–6 (79) | 1940

...Мне удалось услышать начальные репетиции «Евгения Онегина». Для нас, молодежи, Чайковский был самым новым и интересным из всего, что мы слышали на симфонических концертах. Мой любимый товарищ, В. Преображенский, после первых же репетиций по слуху интерпретировал нам некоторые куски оперы, которые его захватывали. Мы были без ума от смелого, как нам казалось тогда, вступления к опере, характеризующего Татьяну, мы радовались всему, что находили свежим в опере, и спорили с ее противниками почти до драки. Большой был праздник, когда мы, наконец, в Малом театре услыхали то, чему радовались на репетициях. Опера была принята публикой не очень горячо, свежесть и оригинальность музыки не была понята, но Чайковского дружно вызывали после окончания спектакля. Он появился таким же, как я его видел на лестнице консерватории в первый раз. Он вышел в своем обыкновенном платье, с меховой шапкой в руке, пенснэ у него болталось с разбитым стеклом и, когда он повернулся, уходя, были видны его потрепанные брюки. Он не обращал, очевидно, внимания на свой костюм. Публика ожидала увидеть автора, одетого во фрак, радостно раскланивающегося, а вышел сосредоточенный, замкнутый в себе человек, которому важно только то, что он в себе самом слышит. Повидимому, настойчивые вызовы вынудили его появиться и он с большой охотой удалился, растерянно и смущенно. Через два дня в московском журнале «Будильник» появилась карикатура с подписью: «Онегин, Ольга, хор пейзан так долго ныли, ныли — Ах, Петр Ильич, да это Вы ли?» Автор этой «остроты» показался нам таким свинцово-тяжелым дураком, что мы только зло смеялись над его бессилием понять лучшую молодую творческую работу Чайковского. М. Матюшин

За рубежом

ВОСПОМИНАНИЯ П. В. ЧАЙКОВСКОЙ

Апрельский номер английского журнала «Music and Letters» (выходит раз в 3 месяца) посвящает П. Чайковскому две статьи, из которых первая представляет несомненный интерес для всех интересующихся жизнью и личностью гениального композитора. Это — «Воспоминания о Чайковском» Прасковьи Владимировны Чайковской, вдовы брата композитора — Анатолия Ильича. Воспоминания охватывают последний период жизни Чайковского— с 1877 по 1893 г. В 1880 г. Петр Ильич приехал из-за границы в Москву для того, чтобы присутствовать на свадьбе своего брата Анатолия... «Я увидела его в дверях церкви... и не поверила своим глазам. Я всегда представляла себе Чайковского бледным, худым, отмеченным печатью глубокого страдания. Сейчас же я видела элегантного, седого господина, который улыбался мне и приветствовал меня взглядом своих прекрасных голубых глаз»... «...С 1882 г. и до его смерти, — пишет П. В. Чайковская, — • я его видела постоянно. Он регулярно посещал нас, где бы мы ни жили и оставался с нами по три, четыре месяца. В течение первых трех лет моего замужества муж служил в Москве. Каждое лето мы вместе с Петром Ильичем снимали дачу. В этой обстановке, как говорил сам композитор, он становился «настоящим Петей». Он был свободен. Петр Ильич горячо любил своего брата и встречался только с ближайшими друзьями. Он обожал природу, поэтому мы всегда старались нанять дачу в красивой местности»... «Его трудоспособность была поразительна. В организации распорядка его дня было даже что-то педантичное. Он вставал в 8 ч. В 9 часов после завтрака читал русские и иностранные газеты и писал письма. Чайковский вел громадную корреспонденцию, так как его принципом было отвечать на каждое письмо. Он читал новые книги и журналы и играл на рояле. Это занимало его утро. Обедал в час. Затем он предпринимал долгие прогулки в лес и по полям. Во время этих прогулок он обдумывал свои сочинения, внося заметки в маленькую записную книжку, которую всегда носил при себе. В половине пятого он возвращался к чаю, который очень любил. В 5 часов Петр Ильич удалялся в свою комнату для работы. После ужина мы обычно вместе гуляли. Он оживленно разговаривал. Охотно вспоминал о своем детстве, отроческих годах, о людях, которых любил и которых не любил. Его обожание своей матери было своего рода культом»... П. В. Чайковская рассказывает также о горячей привязанности Петра Ильича к своей бывшей гувернантке Фанни Дюрбах. Фанни, убежденная в исключительной одаренности своего питомца, хранила все его тетради, детские стихи и рисунки. ...«Когда через 35 лет Фанни прочла в газетах о приезде Чайковского в Париж, она написала ему из Montb^liard, где тогда жила. Он немедленно приехал повидаться с ней и с тех пор, до самой ее смерти, никогда не пропускал случая, приезжая во Францию, посетить ее»... «Ни в городе, ни в деревне Петр Ильич по вечерам не работал. Он играл в вист, или посещал театры и концерты...» «...Очень любил собирать грибы. Найдя гриб — он радовался как ребенок»... «Взрывы веселости и оживления почти всегда сменялись у него периодами тяжелой депрессии. Тогда Чайковский становился невнимательным к окружающим и крайне рассеянным»... Далее автор воспоминаний сообщает забавный эпизод, имевший место во время совместной поездки с Петром Ильичем й его любимым племянником Бобом (Владимиром] Давыдовым в Виши в 1892 г. По дороге на курорт они остановились на несколько дней в Париже. ...«В этот период Париж сходил с ума по Чайковскому. Его портреты были выставлены во всех музыкальных магазинах, повсюду продавались брошюры с его биографией. Из газет мы узнали, что в Париже исполняется пятая симфония Чайковского... Мы купили самые дешевые места под крышей. Петр Ильич приобрел огромные черные очки, чтобы не быть узнанным. Симфония имела ошеломляющий успех. Аплодисменты

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание