ни после: при страшном fortissimo рояля голос Леоновой не был заглушаем ни на секунду, и было слышно каждое слово романса»¹.

Наше представление о Мусоргском-пианисте было бы неполным, если бы мы ограничились констатированием высокого уровня его исполнения. Мусоргский являлся не только хорошим пианистом и выдающимся аккомпаниатором. Он обладал ярким и своеобразным пианистическим стилем.

Полнее всего самобытный пианистический стиль Мусоргского сказался в его искусстве аккомпанемента. «Он аккомпанировал пению — особливо своему собственному, — писал Стасов, — с несравненным совершенством. Каково же должно было быть увлечение слушателей от той необычайной правдивости, комизма, естественности, грации, простоты, которые потоками лились из натуры Мусоргского ...»² Стасов здесь впрочем говорит не только об аккомпанементе, но и о пении, а также о самой исполняемой музыке (перед тем речь шла о романсах Мусоргского). Еще существеннее следующая оценка Стасова: «Даже такой, совершенно выходящий из ряду вон пианист, как А. Рубинштейн, равнялся с ним разве на половину: они с одинаковым совершенством аккомпанировали гениальные романсы Шумана, Шуберта и другие подобные же высокие произведения европейской, идеальной и правильной музыки, но у Мусоргского была еще другая половина, недоступная ни для Рубинштейна, ни для всякого иного общеевропейского музыканта: это сторона музыки национальной, и, специально, тех глубоко-народных, совершенно новых и на манер Гоголя реальных сцен и картинок, о которых я только-что говорил. Тут уже Мусоргский был в своем особенном, новом и оригинальном царстве, куда за ним не мог проникнуть никакой музыкант-общеевропеец»³.

То особенное, новое и оригинальное, что отмечает в игре Мусоргского Стасов, не могло быть воспринято Мусоргским от его учителя, пианиста старой школы — Герке. Оно развивалось по мере усвоения им новых общественных и эстетических идей, общих творческих принципов «могучей кучки», шло параллельно и в связи с эволюцией его композиторского творчества.

Вспомним, что Бородин был «поражен блеском, осмысленностью, энергией исполнения» Мусоргского. Такую же характеристику дает Н. Н. Римская-Корсакова: «В его игре был блеск, сила, шик, соединенные с юмором и задором». Последняя черта запомнилась и Компанейскому: «Мусоргский был за фортепиано неподражаемый юмористический рассказчик». Лаврова Мусоргский захватил «необыкновенной картинностью, талантливостью и увлечением своей игры».

Жизненность, энергия, блеск, колоритность, яркая жанровость, национальная характерность — вот черты, присущие пианистическому стилю Мусоргского. Они дают представление о том живом, реальном звучании, в каком являлись перед слушателями произведения Мусоргского в авторском исполнении. Они дают также ключ к правильной исполнительской трактовке как фортепианных композиций Мусоргского — и особенно его гениальных «Картинок с выставки», — так и фортепианных партий его вокальных сочинений.

Мусоргский-пианист, Мусоргский-аккомпаниатор являлся таким же ярким художником-реалистом, как и Мусоргский-композитор.

_________

¹Сб. «М. П. Мусоргский», Воспоминания Н. С. Лаврова, записанные В. М. Беляевым. стр. 155.

²Цит. соч., стр. 28.

³Там же, стр. 32.

Материалы и документы

Письма Мусоргского к А. А. Голенищеву-Кутузову¹

1

Ночь на св. Петра и Павла 29 Июня 73

Да будет первое мое послание.

Три этих дня вон из города, три этих дня скорбел бы мой мозг — пишу.

Человек — животное общественное; животное общественное ищет общества одного с ним закала. 2 льва и 3 строфокамила не могли бы составить общества и остались бы двумя львами и тремя строфокамилами, нарушая даже математический закон общей сложности, т. е. не составили бы даже пяти. 2 бочки+З алмаза=5, но чего, какого снадобья?

Вот я и выехал к Вам, Арсений Аркадьевич, и еду — не спущу, хотя бы на душу грех надавил.

Жизнь есть борьба; борьба — сила, а сила — единство, т. е. общность жизненных интересов, восторгов, страданий и проклятий исконному злу. Природа внешняя мирит; природа «борца с природой» к оружию зовет. Гейне удачно подсказал канву для Belle Helene²: все есть (в героическом эпосе греков) и красота, и грация, и воплощенное исскуство, и даже добродетель, но ум, где же ум? Достославная, добренькая Троя не изволила взглянуть что за лошадку в нее ввезли и не полюбопытствовала узнать что в этой лошадке.

Кто в шопоте робком природы, иль в грозном ее ополченьи человека чует; кто в дремлющей зыби морской иль в рокоте злобном пучины человека чует; кто в теплом закате, сквозь дымку туманную, в строптивой побежке последнее облачко розовой ризкой одетое зрит и мерещится: то юность летучая, миг счастья пролетного, а там бесшабашная ночь непроглядная, и скорбь и смятение — тому не нужно ехать на Кавказ.

Вот, пока, первая поездка к Вам, Арсений Аркадьевич

До утра Понедельника.

Ваш Мусоргский в Петрограде

[На оборотной стороне письма:] Графу Арсению Аркадьевичу Голенищеву-Кутузову.

2

Петроград 22 Иулия 73 г.
Полдень.

Милейший граф Арсений Аркадиевич, Ваше прелестное послание, Твериадою зовомое, доставило мне рой наслаждений и спасибо Вам.

_________

¹Письма печатаются по подлинникам, хранящимся в Госуд. Историческом музее в Москве, — по новой орфографии, с сохранением особенностей орфографии и пунктуации подлинника. — Ред.

²Прекрасная Елена.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Материалы и документы

Письма Мусоргского к А. А. Голенищеву-Кутузову1

1

2

Содержание

Письма Мусоргского к А. А. Голенищеву-Кутузову¹