Выпуск № 2 (65) | 1939 - страница 16

красивый рот, изящный нос, светлые волосы — весь его облик был как-то особенно привлекателен и мил.

Когда подходили к его кровати, он наклонялся вперед и улыбался гостю от всей души. Он часто просил подать ему гитару, висевшую над его кроватью, и мы все пели, собравшись около него. Вечер за вечером из его палаты доносились революционные песни и венские мелодии. Он стал центром всей жизни в Беникасиме, особенно для немецких и австрийских товарищей, и вскоре мы сами шли к нему зарядиться его бодростью.

Он был любимцем сестер, — они ухаживали за ним, как могли, баловали его, как ребенка. Край его койки никогда не пустовал, и когда он называл хорошенькую испанку любимым своим словом «novia»¹ или «mi согаzón»², многие принимали его слова глубоко всерьез.

Франц умел ценить это отношение, и когда мы его перевели в ближайший хирургический госпиталь из-за осложнения ран, он ни за что не хотел там остаться. Ведь там он был один среди испанцев, — не «наш Франц». Через два дня мы его опять забрали. Операция была не срочной, и он попал как раз вовремя, чтобы отпраздновать с нами 1-е мая.

На всех празднествах Франц занимал почетное место, а на открытие Виллы Гарибальди его приятель, Адольф, отнес его на руках. Адольф оправился от ранения в голову и жил только Францем.

Можно без конца рассказывать об его жизни в Беникасиме. Он долго страдал от сильной желтухи, неделями не мог как следует есть, и его организм ослабел еще больше. Но бывало и много веселых минут.

Как-то Эрнст Буш приехал в Беникасим и устроил там вечер песни. Накануне выступления он пришел к нашему больному, мы все собрались вокруг его кровати, и Буш весь вечер пел специально для него одного, — вышло даже лучше официального концерта.

Когда его раны закрылись, он один купался в море и плавал на спине. Он надеялся получить кресло на колесах, но достать его было трудно, и это иногда даже портило Францу настроение.

Настал день, когда Франц Люда настолько подлечился, что мог нас покинуть. Всех огорчала разлука. Мы сидели на берегу моря, венские друзья вместе с испанскими сестрами. Мы обменялись адресами. Одна молоденькая сестрица была безутешна. Когда автомобиль увозил Франца, ему навстречу попался грузовик, и на нем стояло кресло на колесах, которого он так долго ждал!

С тех пор Беникасим разросся, в нем — около тысячи больных и раненых. Но о Франце Люда, который был первым нашим тяжелым больным, и при этом — самым веселым, самым лучшим нашим товарищем, мы, старые беникасимцы, вспоминаем очень часто.

Как раз на-днях, когда я писала эти строки, пришло письмо от него из Парижа. Франц пишет:

«Мне здесь хуже, чем у вас, хотя наши люди готовы для меня разорваться. Устроили в одной из лучших парижских клиник, но мне отчаянно нехватает моря, и музыки, и поездок в авто, и больше всего наших ежедневных бесед перед сном.

Завтра получаю свои протезы, радуюсь, как дурак. Придется, видно, второй раз в жизни учиться ходить»...

_________

¹ Невеста.

² Мое сердце.

3 ДЕЛО ПОД ВАЛСЕКИЛЬО

Рассказ Людвига Франкена, начальника оперативного отдела штаба XIII бригады

Четыре дня и четыре ночи понадобилось нам на то, чтобы добраться на наших грузовиках с левого фланга Южной армии на крайний правый фланг. Незадолго до нашего прибытия фашисты начали наступление, чтобы через Пособланко попасть в Альмаден. Им не терпелось взять Альмаден — богатейшее в мире месторождение ртути.

Сталинский батальон горнорабочих Линкареса отбросил первый натиск фашистов. В трех километрах от Пособланко линия фронта остановилась — и тут нас спешно перебросили, чтобы, вгрызшись в правый фланг противника, мы заставили его отойти от Пособланко и бросить против нас свои части, если он не хочет потерять несколько сел и городов...

Цель нашего наступления, деревня Валсекильо, затем — Ла Гранхуэла. Обе деревни требуется занять врасплох. Справа от нас, по направлению к деревне Бласкез, наступает наш французский батальон. Мы должны возвратиться и догнать французский батальон.

С быстротой молнии мы уложили вещи, вычистили орудия, проверили боеприпасы, раздали ручные гранаты. Перед самым отъездом батальон собрался на рыночной площади на смотр. Отто, как всегда, ясно и проникновенно говорил о наших задачах, о нашем долге антифашистов, об уверенности в нашей победе. Эвальд добавил несколько спокойных, ласковых слов, еще раз напомнил, за что мы боремся и против кого направляем оружие.

Из-за близости фронта и постоянной опасности воздушных налетов, нам пришлось ехать без огней, хотя стояла тьма кромешная. Медленно, ощупью пробирались вперед машины. Судя по нашему нетерпению, мы ехали слишком долго. Наконец — дело уже шло к двенадцати часам — машины свернули с шоссе и проехали метров сто полем. Мы сошли и попытались, перекликаясь вполголоса, собрать роты. Невозможно было что-нибудь разглядеть. Мы спотыкались о рюкзаки и винтовки, об ящики с боеприпасами и лежащих товарищей. Наконец мы отыскали штаб батальона, который в крохотной будочке железнодорожного сторожа, при свече, принимал донесения. Около часа ночи подошел поезд. Перед паровозом — бронированный вагон, за ним — 10 вагонов. Немного места для 700 человек с полным боевым снаряжением.

У меня случайно оказалась свеча, мы зажгли ее и приладили к стенкевагона, завесив предварительно все щели. Несколько товарищей спало стоя, опираясь на свои винтовки. Никто не говорил ни слова — какие уж тут разговоры! Вдруг голос Отто: «Ну-ка, давай песню — только тихо!» Сам затягивает:

«Тироль, прекрасный край родной», — а два-три голоса уже подхватывают: «Как знать, увижусь ли с тобой!..» Следующий куплет идет уже лучше: и Герман, и Юлиус, и все штабные так часто пели вместе с Отто его любимую, задушевную... Приглушенно звучит припев: «Ну-ка глянь, глянь, глянь, ну-ка стань, стань, стань»....

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

3

ДЕЛО ПОД ВАЛСЕКИЛЬО

Рассказ Людвига Франкена, начальника оперативного отдела штаба XIII бригады

Содержание