Выпуск № 6 (58) | 1938 - страница 21

щемся «даже невзирая на взгляды автора»¹. Толстой в своей статье о Мопассане пишет: «Художник только потому и художник, что он видит предметы не так, как он хочет их видеть, а так, как они есть» ².

Добролюбов в статье «Темное царство» говорит: «Нередко даже в отвлеченных рассуждениях писатель высказывает понятия, разительно противоположные тому, что выражается в его художественной деятельности — понятия, принятые им на веру». И дальше: «Главное дело в том, чтоб он (писатель) был добросовестен и не искажал фактов жизни в пользу своих воззрений: тогда истинный смысл фактов сам собою выкажется в произведении, хотя, разумеется, и не с такою яркостью, как в том случае, когда художнической работе помогает и сила отвлеченной мысли».

Вопреки консервативности своих политических взглядов, Чайковский сумел, благодаря реалистичности своего метода, нарисовать потрясающую по силе, по действенности трагическую картину широких слоев русского общества эпохи александровской реакции, кризис и растерянность русской интеллигенции этого времени.

Подобно тому, как все наиболее значимое, наиболее яркое у композиторов «могучей кучки» связано с широкой волной просветительства, либерально-демократическими течениями 60-х годов, — так творчество Чайковского в своих наиболее ярких, зрелых образцах (последние симфонии, «Пиковая дама», романсы ор. 60 и 73) раскрывается в свете особенностей последнего десятилетия XIX в. (80-е годы, начало 90-х годов).

Высказанная ранее мысль о противоречиях мировоззрения Чайковского приводит нас еще к одному весьма важному выводу: не в них ли надо искать подлинную причину трагизма в произведениях Чайковского?

Совершенно ясно, что большую роль здесь сыграл и личный момент: особенности характера Чайковского, «болезненная восприимчивость» и пр. Эти причины, в совокупности, безусловно оказывали сильнейшее влияние на композитора. Он сам признавал, «что в качестве человека своего века, он "надломлен", нравственно болезнен» (письмо к Мекк).

Однако главной причиной, вызывающей и появление «беспричинной, неудержимой тоски», и ощущение постоянной неудовлетворенности, — является глубокое и острое противоречие между консерватизмом сложившегося мировоззрения Чайковского, его политических взглядов и демократизмом его реалистического метода. Ибо, что может быть трагичнее для художника, стремящегося к правде, для художника-реалиста, когда вопреки складывавшимся годами его политическим устоям, идеалам, преклонению перед существующей формой жизни — сама жизнь говорит другое; когда им самим написанные произведения, созданные им образы по своему трагизму являются «обвинительным актом», протестом против мрачной действительности! Что может быть трагичнее для чуткого, восприимчивого художника, глубоко любящего свой народ, — чем страстная защита существующего уклада жизни, как «единственно правильной формы народной власти», с одной стороны, и — страстный протест против этого уклада в гениальных, созданных под непосредственным впечатлением окружающей жизни, глубоко трагичных реалистических образах Германа, Лизы («Пиковая дама»), в образах 6-й

_________

¹ См. письмо Ф. Энгельса к Маргарет Гаркнесс.

² См. предисловие к сочинениям Ги де Мопассана. Собр. соч. Л. Н. Толстого 1913, т. 19, стр. 224.

симфонии. Нечто подобное, по-видимому, испытывал и Гоголь, переживавший ту же трагедию, то же ощущение тоски, то же острое противоречие между творческими идеалами и жизненной действительностью.

Но для Чайковского причина трагедии оставалась загадкой: «Странное дело, пишет он, добиваюсь одиночества, а когда приходит, страдаю». Или: «Ужасная и неосознанная вещь — ни единого часа не могу провести в русских столицах без страдания». В записях дневника последних лет читаем: «Какая-то непонятная тоска, уныние до слез...»

Можно было бы привести еще много примеров, изобилующих указаниями на необъяснимую тоску, томившую Чайковского, на противоречие между глубокой тягой к жизни, обществу — и стремлением к бегству от этого общества. И это непонятное, неосознанное, невольно становилось для композитора «роком», облекалось в неясные образы «фатума» и фатальности.

Подобно тому, как широкое общественное движение 60-х годов определило появление в художественном творчестве больших, социально насыщенных полотен, рисующих народные сцены, породило галерею образов, неотделимых от общественного движения, быта, создало свой стиль, — так политическая реакция 80-х годов, кризис широкого общественного движения и связанная с ним трагическая судьба личности — определили стиль психологического реализма 80-х годов. Для художников-реалистов центральной проблемой стала проблема личности. Психологический роман, повесть, рассказ с ясно выраженными чертами автобиографизма становятся излюбленным жанром писателей 80-х годов. Герои произведений Короленко, Чехова, Успенского, Гаршина несут на себе в той или иной мере черты идеологии своих авторов.

Каким же рисуется облик интеллигента того времени? Трагедия одиночества, настроения обреченности, фатализм — таковы черты героев художественной литературы эпохи «восьмидесятников». «Я хочу прокричать, что я отравлен: новые мысли, каких не знал я раньше, отравили последние дни моей жизни и продолжают жалить мой мозг, как москиты», так говорит герой «Скучной истории» Чехова. Те же переживания мучат Иванова, героя одноименной пьесы Чехова. — О навязчивой мысли, о трагизме своего положения говорит он в монологе: «...В какую пропасть толкаю я себя?». О «психологизме», «душевном кризисе» своего героя — пишет В. Короленко в предисловии к «Слепому музыканту». Таких примеров можно было бы привести очень много.

Все они достаточно ясно обрисовывают центральный образ искусства того времени. Те же мотивы растерянности, обреченности, фаталистичности, очень остро проявившиеся в настроениях русской интеллигенции конца 80-х годов, — и были той жизненной правдой, реальностью, которую чувствовал, ощущал и отразил в своих произведениях Чайковский.

Страстно влюбленный в жизнь, в искусство, являясь в этом смысле великим оптимистом, Чайковский сумел гениально передать в созданных им образах всю трагедию глубоких и сильных человеческих характеров, сдавленных тисками уродливого строя русской буржуазно-дворянской действительности конца XIX в.

В эту мрачную эпоху безвременья Чайковский — как художник — сумел подняться в своем творчестве выше своих современников-композиторов, казалось бы, более либерального — по своим политическим

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание