Выпуск № 1 (53) | 1938 - страница 23

Прим. 7а.

«Переломный» эпизод, приводящий финал к торжественному, оптимистическому концу, к сожалению, мало убедителен. Намерение автора дать финальную кульминацию всего предшествовашего драматического нарастания не достигло своей цели. Фортепиано тонет в громоздкой оркестровой звучности, а тематическая разработка в оркестре — вязкая и сумбурная.

И все же, несмотря на эту неудачу, финал в целом оставляет сильное впечатление. Весьма убедительно звучат его последние страницы: Andante maestoso, — построенное на проведении начальной теме в Es-dur'е. Широкие и мощные фортепианные аккорды поддерживают звучание этой темы в оркестре.

Выше уже говорилось, что концерт А. Баланчивадзе — произведение, органически связанное с народно-грузинской музыкальной культурой. Это сказалось прежде всего в использовании композитором ладовых основ грузинской музыки. Гармонический язык произведения в целом — диатоничен. Несомненно родство основного тематического материала с грузинским музыкальным фольклором. Так, C-dur’ная тема первой части концерта (прим. 1), с ее характерной подвижностью голосов, родственна гурийским песням; побочная партия в F-dur, той же части (прим. 2), по характеру близка имеретинской песне; тема в начале разработки (прим. 3) родственна карталино-кахетинскому мелосу (характерен медленно движущийся бас, превратившийся в фортепианном изложении в фигурацию триолями). Наконец, эпизод на ⁷/₈ в средней части представляет собой своеобразную «лирическую» транскрипцию воинственного аджарского танца «хоруми», идущего в ритме ⁵/₈. Через весь концерт проходят красной нитью многие типичные вообще для грузинского фольклора интонационно-ритмические обороты.

Все это, несомненно, очень обогатило музыкальную речь композитора, придало ей свежесть, яркую колоритность, своеобразие.

Говоря об общих композиционных приемах А. Баланчивадзе, следует отметить, что автор охотно пользуется частой сменой ритмического движения, синкопами, чередованием многочисленных гармонических оборотов, свободной прихотливой орнаментацией мелодической линии (опять-таки в духе грузинской народной музыки).

Однако, все это не переходит в назойливую пестроту, композитор хорошо чувствует тональность и знает грань между ритмической сложностью и ритмической путаницей. Этим достигается, если можно так выразиться, «узорчатость» его стиля, подвижность его ритмо-гармонического языка.

То же самое должно сказать о линеарной структуре концерта, о его графике. Излюбленные приемы композитора: заключить основную музыкальную мысль в орнамент прихотливо вьющихся побочных голосов, в украшающее ее противосложение; облечь тему, проходящую в оркестре, мелкой вязью фортепианных пассажей. Фортепианная фактура концерта — от причудливой арабески в первых трех частях, кончая импозантным аккордовым строением финала, — в достаточной мере самобытна и разнообразна.

Композитор сумел избежать «общих мест» и заимствований; его фортепианный стиль индивидуален, глубоко самобытен. В партии фортепиано отсутствуют нарочито-виртуозные эпизоды, тем не менее она представляет весьма трудную задачу для исполнителя. Трудную — но не всегда благодарную, так как она не свободна от многих недочетов. Желая, по-видимому, сделать фортепианную партию возможно более разнообразной и интересной, композитор увлекся излишней детализацией, не учитывая, что нагромождение массы частностей — притом еще асимметричных, следующих лишь прихотливой авторской фантазии — неуместно в плане такой крупной формы, как концерт, где все эти частности неминуемо затеряются, «не прозвучат».

Нельзя работать над фреской, пользуясь приемами миниатюрного письма; чтобы высечь статую, нужен резец, а не инструмент ювелира. К тому же соотношение звучности фортепиано и оркестра не выравнено: последний в некоторых местах подавляет солирующий инструмент (например в коде первой части и финала).

Несмотря на грузность оркестровки (перенасыщенность «меди», злоупотребление ударными и т. д.), следует отметить превосходное звучание ряда эпизодов: например, побочную партию в первой части, с очаровательным вступлением ксилофона и кларнета на отдельных звуках staccato; очень тонкую звучность Adagio cantabile, многие места в финале и др.

Концерт А. Баланчивадзе относится к числу тех художественных произведений, творческий успех которых определяется не отдельными удачами или промахами и даже не характерными особенностями авторских приемов. Возникает вопрос более глубокий: насколько существенно то новое, что сказал композитор, насколько органичны в целом и художественно убедительны формы музыкального выражения этого нового? Это, вместе с тем, — вопрос о творческой значимости авторского стиля.

Подводя общий итог сказанному выше, можно смело констатировать: концерт А. Баланчивадзе — несмотря на его отдельные промахи и неудачи — произведение большого художественного значения.

Анализ фортепианного концерта А. Баланчивадзе показывает, что если творческие задачи, поставленные композитором в этом произведении, и не разрешены им полностью, то возможности их успешного разрешения у него налицо. А это — самое главное, верный залог дальнейшего творческого роста талантливого художника.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим. 7а.

Содержание