оскорбленной в лучших своих чувствах, но оставшейся им верной до конца.
Роль Альфреда очень «приятна» для оперного певца и очень трудна для оперного актера. В трактовке этого музыкально-сценического образа все еще действует установившийся с давних времен штамп «оперного любовника». Преодолеть этот штамп может лишь актер большого музыкально-драматического дарования. С. Лемешев, исполнявший роль Альфреда, сделать этого не сумел. Он лишь «пел» Альфреда, и притом пел довольно посредственно. Впечатление от его «игры» (за исключением немногих эпизодов в 3-м и 4-м актах) получилось весьма слабое.
Более серьезно, вдумчиво подошел к исполнению своей роли — старика Жермона — артист П. Норцов. Но боясь сделать из Жермона «чувствительного папашу», он перешел в другую крайность: местами отец Альфреда выглядел каким-то «таинственным оперным злодеем».
Из остальных исполнителей следует отметить М. Соловьева (барон Дюфоль) и Б. Амборскую (Флора), сдержанно, просто, беспретенциозно проведших свои небольшие роли.
О постановке многого не скажешь: режиссер М. Квалиашвили и художник Б. Эрдман почти ни в чем не отошли от обычной — «сглаженной», тривиальной трактовки «Травиаты». Они не сумели раскрыть глубокий драматургический замысел композитора. Сценически — весь спектакль поставлен серо, плоско; декорации сделаны в «красивеньком» будуарном стиле; план мизансцен очень беден. Даже рельефный, сильный образ Виолетты в режиссерской трактовке не прозвучал достаточно ярко и убедительно.
Из всего сказанного можно сделать два вывода: музыкальная сторона постановки заслуживает высокой, положительной оценки; режиссерско-сценическая — не поднимается выше весьма среднего уровня «провинциального» спектакля.
Великий ашуг Сулейман
Древняя восточная поговорка гласит: благословен час, когда мы встречаем поэта.
Большим, замечательным поэтом был Сулейман Стальский.
Его впервые увидели в Москве в 1934 г. на всесоюзном съезде писателей. И вскоре после съезда состоялась встреча поэта и миллионов читателей всех народов, населяющих Советский Союз: песни дагестанского ашуга, одна за другой, появлялись в газетах и журналах всех советских республик. Ашуг Сулейман из аула Ашага-Сталь стал нашим любимейшим поэтом.
Народный поэт умер незадолго до выборов.
«Старость похожа на орешек, сохранившийся на дереве до поздней осени, — говорил он за несколько дней до смерти. — При малейшем дуновении осеннего ветра он качается и готов вот-вот упасть на землю и разбиться».
Сулейман Стальский прожил большую жизнь, полную суровой борьбы и лишений.
«Мать была беременна мной, — рассказывал он, — когда отец ни с того, ни с сего выгнал ее и женился на другой. Я родился у дяди, в хлеву. Оскорбленные поступком отца, мои родственники выместили это на мне: не дав мне даже испробовать материнского молока, они завернули меня в драную рогожу и подкинули к отцовским воротам. Так с обиды и началась моя жизнь.
Соседка, у которой в ту пору родился мертвый ребенок, из жалости кормила меня грудью, обзывая щенком. До семи лет я оставался у нее. Потом отец однажды увидел: взрослый мальчик в соседском дворе — «Ба, да это же мой сын!» — и взял в свою саклю.
Сакля была полна детей, нелюдимая мачеха прятала от меня кукурузные лепешки, я рос, как и родился, в хлеву, рядом с буйволом. Не помню ничего об этой поре, кроме навозного запаха. Потом заболел отец, сошел с ума. Целыми днями он собирал по улицам камни и прятал от людей, называя это богатством… Внезапно поседел, глаза пожелтели. Умер отец, оставив на руках у мачехи шестерых детей и разбросанные по двору кучи речного булыжника…».
«…Не могу назвать ни одной точной даты, — рассказывает Сулейман. — То были не такие времена. По всей округе у нас только два человека знали грамоту, да и то начальник почты и старшина. Я был, вероятно, тринадцатилетним мальчиком, когда ушел из своего аула».
Стальский был батраком, рабочим на нефтяных промыслах, он испытал и голод, и нищету, и бесправие, и каторжный труд, и скитания, и пламенную силу песни. Вот простой и проникновенный рассказ Сулеймана о том, как родилась его первая песня:
«Однажды я возвращался домой к обеду. На одной из улиц я заметил, что собралось множество народу, и удивился: «Что же случилось?» Посреди улицы сидели бродячие ашуги (народные певцы) с бубнами в руках и пели песни о соловье, тоскующем по солнцу. Ашугам бросали в подол серебро и медь. Постоял я с народом,
-
Содержание
-
Увеличить
-
Как книга
-
Как текст
-
Сетка
Содержание
- Содержание 4
- И. В. Сталина на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа гор. Москвы 11 декабря 1937 г. в Большом театре 8
- Песня о Сталине 16
- Великий праздник советского народа 21
- Пламенный трибун революции 27
- Смотр советской музыки. Творческие итоги декады советской музыки в Москве 32
- «Мастер из Кламси» — опера Д. Кабалевского 41
- «Алтын-Кыз» — киргизская опера В. Власова и В. Фере 54
- Два этюда о грузинской песне 62
- Песни китайского народа 78
- Автобиография 90
- Эскизы о Глюке (к 150-летию со дня смерти) 100
- Великий поэт грузинского народа 109
- «Броненосец Потемкин» О. Чишко — к постановке в Большом театре 114
- «Травиата». Новая постановка в филиале ГАБТ 116
- Великий ашуг Сулейман 120
- Итоги конкурса скрипачей и виолончелистов 122
- Чайковский в исполнении К. Н. Игумнова 127
- Некролог. У. И. Авранек 129
- Некролог. М. А. Баланчивадзе 132
- В дни великого юбилея 132
- Музыка в дни избирательной кампании 134
- Декада советской музыки (ноябрь 1937 г.) 135
- Конкурсы 137
- Как «работает» Консультационная комиссия 138
- По страницам зарубежной музыкальной прессы 139
- «Die Elfte» — «Одиннадцатая» 141
- Халтурная брошюра о Шумане 144
- Ценная работа 147
- Вместо обзора печати 147
- Отрывок из хореографической поэмы «Витязь в барсовой шкуре» (по Ш. Руставели) 149