в данной тональной системе и существенно раздвигает гармонический кругозор читателя. Эти вопросы, на мой взгляд, поданы настолько интересно, что хотелось бы дальнейшей, еще более углубленной проработки этой проблемы. Оголевец делает это в одном из своих следующих трудов («Введение в современное музыкальное мышление»).
Глава о функциях особенно интересна. Здесь, без всякой полемики, путем раскрытия всех богатств функций в тональной системе, по существу говоря, наносится первый удар по функциональной школе. Излагая проблему применительно к трезвучиям (для преемственности и сравнимости выводов), автор приводит читателя к очевиднейшей констатации того факта, что Риманом были обоснованы только частности из этого гармонического мира, поданные с тенденциями рутинной нивелировки и обеднения собственно музыкального и теоретического мышления.
Очень пристально рассматривает Оголевец и ладовые представления Э. Курта, тщательно разбирая положения его, в основе своей идеалистической, некогда пользовавшейся популярностью теории. Шаг за шагом он рассматривает воззрения Курта в вопросах ладового становления мажора и минора и вскрывает их ограниченность. Подчеркивая неоригинальную основу оригинальных рассуждений Курта, Оголевец приходит к необходимости переоценки этой теории, принесшей, по правде говоря, немало вреда, вследствие некритического принятия понятия «линеарности» и в связи с этим приведшей к внедрению формалистических приемов в работу некоторых композиторов. Взглядам Курта, совершенно исключающего из музыкальной науки какие бы то ни было объективные основания, в лице теории Оголевца противопоставлен монистический метод исследования, исходящий из оснований, имеющих значение объективных истин. Параллельно этому Оголевец закладывает в своей теории эволюции ладовых формаций фундамент исторического исследования вопроса (блестяще развитый в дальнейших трудах). Здесь обосновывается единство, лежащее в основе эволюции от старинных ладовых форм к позднейшим мажору и минору, и обнажается неправильность суждений о том, что старинная музыка не отражает тонального чувства. Оголевец вскрывает те формы, в которых оно проявлялось в истории в соответствии с современными ладовыми представлениями. Здесь же Оголевец рассматривает вопрос о ладах народной песни, показывая общие истоки, общую природу ладов народной музыки и тех ладов, которые приняты в школьной практике и теории музыки. Разбирая воззрения известного русского теоретика А. Д. Кастальского, изложенные в его труде о русской народно-музыкальной системе, Оголевец дает ответ на многие недоуменные вопросы, поставленные в этой работе. В частности, теория Оголевца дает полное и достоверное истолкование возникновения квартовых тоник и мажоро-
минорных ладов в русской народной музыке, а также сущность мажоро-минорной аккордики в современной профессиональной музыке.
Переходя к вопросу о ладовом языке европейской музыки последних десятилетий, Оголевец делает попытку вскрыть существо накопления усложнений ладового языка в музыке XIX века и здесь, впервые в работе, касается тенденций расширения тональной системы, заложенных в процессе ее развития и осуществляющихся в творческой практике. Исследуя все возможные трансформации 12-звуковой системы и синтезируя их, Оголевец получает 17-звуковую систему и показывает, что она, несомненно, является органическим развитием 12-звуковой системы (стр. 376). Надо отметить, что в этой части работа перекликается с разработкой вопроса о 17-звучных рядах в теории передового русского теоретика Г. Л. Катуара, — однако, получая новую существенную базу и выходя из чисто умозрительного плана, в котором эти вопросы трактуются Катуаром. Разбирая орфографию хроматической гаммы, преподанную традиционной школой (Чайковский), Оголевец раскрывает функциональную сущность всех пятнадцати наименований музыкальных звуков, содержащихся в этой орфографии, показывая закономерность этого явления, обнаруживающего, что процессы расширения тональной системы совершались в умозрительном различении различных функций «энгармонических» звуков под покровом современной темперации; этот процесс в основном был обусловлен синтезом систем мажора и параллельного минора, происходившим в творческой практике некоторых романтиков.
В заключение второй части книги, подытоживающей, собственно говоря, основные теоретические установки и взгляды автора, в содержательной главе «Становление тональной системы и эволюция гармонических средств выражения» по-новому трактуются вопросы эволюции, причем автор защищает свой метод исследования и попутно решает вопрос о ряде норм, выработанных в теории музыки; ладовые представления рассматриваются здесь в историческом аспекте. Вопросы здесь берутся в громадном временном масштабе — от гексахорда сольмизации до десятитонной системы Геварта-Катуара. Здесь же рассматривается и положительная роль традиционной школы в развитии музыкальной науки, о чем я говорил, излагая некоторые основные установки автора.
Третья часть книги посвящена вопросам собственно гармонического языка. Оголевец подробно систематизирует все гармонии: они составляются не семью, а уже двенадцатью звуками диатонической шкалы. Их сфера расширяется. Однако границы здесь строго очерчены, и в этот круг включаются все гармонии, отмеченные традицией, становясь на свои места. Вскрывается тональная сущность всех аккордовых форм, рассматриваются связи гармоний и их энгармонизмов с главней-
-
Содержание
-
Увеличить
-
Как книга
-
Как текст
-
Сетка
