Субститут (так же, как и материал для самостоятельного заполнения свободной части отрезка) должен извлекаться из того круга образных представлений, которые заключены в подлиннике. При соблюдении этого условия перевод, передавая если не все словесные и образные элементы текста в отдельности, то их сумму, может стать идейно и художественно адекватным подлиннику.

Так, в «Негритянской песне»¹ говорится о том, как негр посещает различные города Штатов и всюду видит в разных поворотах одну и ту же картину социального и экономического неравенства привилегированных белых и эксплуатируемых негров (белый ест — негр голодает, белый спит на пуховике — негр на оческах шерсти и т. д.). Первый куплет этой песни буквально означает следующее: «Вот я приезжаю в Атланту, где прежде никогда не был. Белые едят яблоки, негры стоят и ждут огрызка». Сопоставляем подлинник и два перевода, русский и немецкий:

«Won'to ‘Tlanta,
Neben been dere afo?
White folks eat de apple
Niger wait fo‘ core»,

«Вот я в Атланте,
Тут не был никогда.
Белый жрет свинину,
Негр стоит и ждет».

«Dies ist Atlanta.
Noch niemals war ich hier.
Weisse fressen Kuchen,
Nigger — trocknes Brot».²

Русским переводчиком использована в качестве замены конкретная бытовая подробность (любимое национальное кушанье негров), немецкий переводчик точно передает и даже усиливает резкую противоположность, о которой говорит подлинник (в немецком тексте: пирог и сухой хлеб). Таким образом, между этими тремя текстами по существу нет никакого расхождения, хотя формы выражения в них и различны.

Другой пример того, как при несовпадении отдельных составных частей текста перевод в целом оказывается тожественным подлиннику³. Точный перевод куплета: «Ты пробудился от сна и идешь по лугу. Над простором всего мира раскинулось дивное синее небо». Перевод А. Ефременкова, оставаясь в пределах этого содержания, дает развитие зрительным, пейзажным чертам оригинала:

«Du bist vom Schlaf erstanden
Und wandelst durch die Au.
Da liegt ob allen Landen
Der Himmel wunderblau».

«Ты бродишь утром рано
Среди цветущих трав.
В лучах зари румяной
Горит листва дубрав».

Смысловая и стилистическая адекватность перевода подлиннику возникает в результате взаимодействия рассмотренных типов видоизменений и замен при соблюдении принципа компенсации.

Но для того, чтобы перевод был действительно адекватен, переводчик не должен давать в своих субститутах качественно иного по сравнению с подлинником образа. Так, в хоре К. Фольмера «Dann gibt es Arbeit» на слова А. Циммера («Тогда будет работа»⁴) слова: «Wir haben noch die Hämmer in den Ecken stehn» («У нас в углах еще стоят молоты») переведены Д. Усовым так: «Наш молот наготове — он расправы ждет». Неясно точное значение словосочетания: «Он расправы ждет» (расправы — над кем?) Но, кроме того, активное начало — готовность пролетариата к борьбе, сознание своей вооруженности — подменено здесь отвлеченной символикой, пассивным олицетворением «молота», как некоторой самодовлеющей стихийной силы. Это произошло также оттого, что переводчик употребил здесь форму единственного числа.

В «Майской песне» Бетховена на слова Гёте (ор. 52 № 4) заключительные слова:

«Wie ich dich liebe mit warmen Blut
Die du mir Jugend und Freud’ und Mut
Zu neuen Liedern und Tänzen gibst.
Sei ewig glücklich, wie du mich liebst...»

переведены А. Глобой:

«А мне любовь лишь твоя нужна,
Дает мне радость и жизнь она,
Чтоб пелись песни в моей крови,
Цветы и птицы моей любви».

Слова Гёте: «Как я люблю тебя всем жаром моей крови, тебя, которая дает мне юность и радость и окрыляет меня к новым песням и пляскам. Будь вечно счастлива, как теперь, когда ты любишь меня» — заменены усложненной метафорой: «песни — цветы и птицы любви», тогда как подлинник прост и однозначен в своем выражении.

Наиболее понижается качество перевода, когда в поисках удобства для пения или совпадения акцентуации переводчик вводит стилистическую фигуру или эпитет, давно обезличенный, стертый в литературном употреблении:

«Du sollst nicht vor den Wogen zagen»
«О, не страшись ты бурь мятежных».⁵

«Ja, Sänger, dass ich weinen muss.
Sonst wird das schwere Herz verzehret».

«Дай чашу слез испить до дна,
Не то иссохнет грудь от муки».⁶

«О du, mein Grab, in das hinab
Ich ewig meinen Kummer gab!»

«Ты мой чертог, куда уйти
Я мог от всех земных тревог».⁷

В таких случаях справедливо мнение о банальном языке перевода. Этот недостаток в современной переводческой практике еще не изжит.

Строя образное выражение, заменяющее выражение подлинника, переводчик не должен упускать из виду его реальный смысл. Такое требова-

_________

¹ «Международный сборник революционных песен», М. 1933

² Рус. пер. Ю. Анисимова.

³ Песни Шумана, т. I, № 10, на слова И. Кернера.

⁴ М., 1932.

⁵ Шуман, Песни, т. I, стр. 70.

⁶ Там же, стр. 47.

⁷ Там же, стр. 26.

ние было бы азбучным, если бы в музыкальных переводах не встречались случаи грубого нарушения его, приводящие к бессмыслице.

Так, в стихотворении Гейне «Mit Myrten und Rosen» (Шуман, т. I, op. 24, № 9) говорится, что поэт хотел бы украсить свою книгу «ароматными кипарисовыми ветвями» («mit duft’gen Zypressen...»); А. Ефременков передает этот вполне конкретный образ абстракцией, не имеющей никакого реального смысла: «пахучей листвой погребальных лоз». Мёрике обращается к арфе, «прислонненной к стене, увитой плющом («...angelehnt an die Efeuwand...») — С. Заяицкий переводит: «Ты стоишь, прислонясь к плющу».¹ В переводе В. Мюллера читаем: «Willst zu meinen Liedern deine Leier drehn?» («Хочешь ли вертеть шарманку, чтобы я пел под звуки ее свои песни?»). В. Коломийцов переводит:² «Хочешь к песням грустным ящик свой вертеть?» (этот недочет выступает тем резче, что этими словами заканчивается весь цикл — «Зимний путь»).

Ничем не оправданный, странный порядок слов мы имеем в следующих случаях:

«Тебя прекрасней многих видел я...»³ «Скажи мне, скрылось, сердце, ты куда...»⁴, «того, чье сердце лишь молчит...»⁵

Требование литературности текста в вокальном переводе ставит также условием продуманный выбор слов. Некоторые искажения, встречающиеся в лексике переводов, приходится приписывать неполному знанию иностранного языка. Так, в «Fantoches» Дебюсси на слова Верлена «l’excellent docteur bolonais» («доктор из Болоньи» — одна из масок итальянской импровизационной комедии) назван В. Коломийцовым: «Превосходный врач Болонэ». В песне Хуго Вольфа «Der Feuerreiter» слово «Querfeldein» означает приблизительно: «вскачь», «без путей и без дорог»; переводчик же передал это, исходя из слова «Feld» («поле»), понятие которого в данном сочетании не ощущается: «Поле все кругом мерцает».⁶

Встречаются также ошибки из-за неучета культурно-исторической обстановки; так, в анонимном переводе «Лоэнгрина»⁷ слова свадебного хора: «“Siegreicher Mut, Minne und Glück, eint euch in Treue zum seligsten Paar”!» переданы так: «Доблесть души, нежность сердец, нам Гименей приготовил венец», хотя упоминание «Гименея» в обстановке германского средневековья совершенно неуместно.

Подобные случаи все же сравнительно редки в практике современного музыкального перевода. Более часто встречаются искажения, происходящие от неучета стилистической окраски слов.

Сюда относится необоснованное введение архаизмов:

«Krähe, wunderliches Tier,
Willst mich nicht verlassen?»

«Ворон, странный, черный друг,
Что ты здесь витаешь?»⁸

«Wie hat der Sturm zerrissen
Des Himmels graues Kleid»⁹ —

В. Коломийцов переводит: «Как буря разодрала, о небо, твой хитон», хотя это книжное слово нарушает стиль песни, вложенной в уста странствующего подмастерья: весь цикл «Зимний путь» не содержит ни одного заимствованного слова, ни одного образа из круга античных представлений.

Нередки случаи смешения песенно-лирического стиля с элементами «бытовизма». Стихи Гёте «Wer nie die kummervollen Nächte auf seinem Bette weinend sass» (в песне Листа) переведены С. Заяицким: «Кто в час полночного молчанья на койке, плача, не сидел», хотя такой выбор является резким лексическим пятном на общем фоне стихотворения и грубо искажает текст. Другой пример: «Прижмись поскорее к груди моей. Ах слышишь ли, кто-то хлопочет в ней?» («...Wie’s pochet im Kämmerlein»).¹⁰

Нередко переводчики злоупотребляют псевдонародными оборотами, расходящимися с общим стилем произведения:

«коль спать она легла...»
«коль хочешь ты... »
«коль ты не бросишь это...»¹¹

«Der blühende Rosenzaun» в песне Шумана на слова Рюккерта (ор. 37, № 5) переводится А. Ефременковым: «Плетень в саду зацвел», хотя эта русификация не дает требуемого полтинником представления об «изгороди из цветущих роз». Стихи Гёте из баллады «Пряха»: «Trat ein schöner junger Mann nahe mir zum Rocken» («Подошел к моей прялке прекрасный юноша») в переводе В. Коломийцова приобретают неожиданно комический оттенок: «Тут вошел прекрасный он, рядом сел шутливо».¹² То же приходится сказать и о переводе С. Заяицкого стихов из баллады о Фульском короле: «Ег sah ihn stürzen, trinken und sinken tief ins Меег» — «И кубок с легким всплеском навек покинул мир». Строфа из стихотворения Гёте «Der Musensohn»:¹³

«Denn wie ich bei der Linde
Das junge Völkchen finde,
Sogleich erreg’ich sie.
Der stumpfe Bursche bläht sich,
Das steife Mädchen dreht sich
Nach meiner Melodie»

(«Когда я нахожу под липой молодежь, я тотчас начинаю подзадоривать их песней. И на мою мелодию туповатый парень спесивится, а неуклюжая девушка начинает кружиться в пляске») в переводе В. Коломийцова звучит уже гротеском:

Вот там под липой людно,
И мне разжечь нетрудно
Толпу юнцов и дев.
Чурбан руками машет,
С кубышкой пылко пляшет.
Их вертит мой напев.¹⁴

Так, выполняя музыкальное задание подлинника, переводчик часто совершенно упускает из виду требования литературного стиля. Между тем, про-

__________

¹ Песни Мёрике, стр. 9–10.

² «Песни Шуберта», стр. 101.

³ Итальянские песни, стр. 15.

⁴ Там же, стр. 41.

⁵ Лист, Песни, стр. 8.

⁶ Песни Мёрике, стр. 47.

⁷ Изд. Юргенсона, М., 1888.

⁸ «Зимний путь», стр. 59.

⁹ «Песни Шуберта», стр. 97.

¹⁰ Шуман, Песни, т. I, стр. 6.

¹¹ Г. Вольф, Итальянские песни, стр. 9,17, 8.

¹² «Песни Шуберта», стр. 26.

¹³ Шуберт, ор. 92, № 1.

¹⁴ «Песни Шуберта», стр. 34–35.