себе гнездо на его кровати» (стр. 11), не поверит ни один юный натуралист (а их, конечно, не мало среди читателей-школьников, для которых предназначена книжка): он знает, что гага — это крупная морская утка из семейства плавающих, которая вряд ли может «влететь в комнату».

Говоря об устройстве норвежской народной скрипки, автор упоминает о четырех дополнительных струнах, лежащих в глубине (стр. 18): «Они вибрировали и повторяли звук словно эхо. Вот отчего слышалось какое-то гудение и жужжание, точно огромный шмель застрял в струнах и жужжит от прикосновения смычка. Таково было свойство многих народных инструментов: тирольской свирели, украинской волынки ...» Насколько нам известно, свирель и волынка всегда были духовыми инструментами. Делая такое неудачное сопоставление, автор заставляет читателя подумать, будто у свирели и волынки также лежат в глубине «дополнительные струны»...

В уста Рихарда Нордраака автор вкладывает следующие слова: «Вы знаете, что рассказывают о Вельгавене? Он ходил по всей Норвегии с карманами, набитыми семенами, и разбрасывал их повсюду... Таким должен быть национальный художник!» (стр. 36). Не говоря уже о неудачном образе (поэт ходит с карманами, набитыми семенами!) нужно отметить, что автор допустил здесь существенную ошибку: норвежский поэт Вельгавен принадлежал как раз к числу консервативных художников. Радикальную партию, боровшуюся за культурную независимость Норвегии, возглавлял поэт-публицист Вергеланд.

В письме к родителям, описывающем встречу с Листом, Григ рассказывает об исполнении его фортепианного концерта замечательным пианистом: «... В самых последних тактах... первая нота первой триоли — соль-диез переходит в оркестре в соль»... Здесь Лист воскликнул : «Соль , соль, не соль-диез! Это замечательно!» и т. д. У Айзенгардт: «первая нота... переходит с фа-диез на соль» (стр. 54). Цитируемое дальше восклицание Листа: «Соль, соль, а не соль-диез!» — становится непонятным.

Начальные строки стихотворения Ибсена:

Orpheus mit der Tone Reine
Zwang die Tiere und die Steine —

т. e. — «Орфей красотой (букв, «чистотой») своей музыки укрощал зверей и заставлял камни внимать звукам» — Айзенгардт переводит (или приводит чей-то неграмотный перевод!) следующим образом (стр. 60):

Орфей играл — и люди каменели, (!?)
И звери дикие смирялись вдруг...

Тем самым, по Айзенгардт, выходит, что Орфей своим пением превращал людей в камни!

Можно было бы привести еще примеры, но и сказанного достаточно.

Книжка неплохо сделана композиционно. В ней нет нагромождения деталей «ради деталей».

Но — с другой стороны — бросаются в глаза неудачные, надуманные образы. Такова, например, концовка книжки.

Айзенгардт рассказывает о смерти Грига, в торжественных, высоких тонах описывает похоронное шествие, Берген, одетый в траур. И — желая показать читателю, как глубоко вошло творчество Грига в сознание народных масс, она не находит ничего лучшего, как заключить книжку следующей концовкой: «Оказалось, что все знали и музыку и слова («Патриотической песни» Грига. — А. Ш.); дворник, убирающий улицу, снял шапку и отчетливо запел:

Норвегия, Норвегия,
Прекрасная страна!»...

Автор не всегда достаточно тщательно следит за чистотой языка. Разве допустимы, например, такие фразы, как — «мы будем драться на убой» (в стихотворении на стр. 21), как «пить тяжелое вино, от которого голова твоя тяжелеет» (стр. 53), как «изображать музыку»... в музыке (стр. 24)!

Не могут удовлетворить читателя и примечания к тексту книжки: они или ошибочны (например — указание даты рождения Грига, примечание о Вельгавене), — или недостаточны. Объясняя, например, значение слово «сага», автор почему-то проходит мимо слова «викинг»; объясняя термин «рубато», — он не считает нужным остановиться на слове «хроматизм»; для читателя так и остается непонятным, почему школьники дразнили Грига «Мозаком» — после его рассказа о «Реквиеме» Моцарта (на самом деле так произносили маленькие норвежцы фамилию Моцарта).

И еще одно замечание: автору следовало бы указать имеющиеся биографические материалы о Григе. Ведь, несомненно, не один юный читатель, заинтересовавшись жизнью и творчеством норвежского композитора, с удовольствием прочитал бы существующую в русском переводе автобиографическую заметку Грига — «Мой первый успех».

Так что же? — спросит читатель. Что же, в итоге, представляет собой книжка Айзенгардт о Григе?

Ф. Айзенгардт, как автор, имеет достаточно данных для того, чтобы при оценке ее работы не делать «скидок на бедность». Ее книжка могла бы быть вполне хорошей, если бы... автор меньше увлекался внешними эффектами изложения — в ущерб точности и четкости. Эта книжка — при всех ее бесспорных достоинствах: живости изложения, выявлении творческого облика композитора, умении автора охватить факты, несмотря на ряд удачных страниц — все же еще, к сожалению, не может быть названа вполне полноценной.

Значительная доля вины ложится здесь, конечно, на редактора (М. Брук). Хорошей, внимательной, направляющей редакторской руки в брошюре о Григе — не чувствуется.

А. Штейнберг

Новые издания

В. Мурадели. «Вождю». Для смешанного хора a capella. Музгиз, М., 1938. Ц. 50 к.

Этот хор — одна из последних работ молодого советского композитора. В основу текста хора положены стихи В. Луговского (отрывок из «Октябрьской поэмы»).

В хоре чувствуется крепкая связь с грузинским музыкальным фольклором. Великолепная хоровая звучность, обеспечиваемая хорошим голосоведением, также показывает преемственность с грузинской хоровой культурой. Настроение торжественности, подъема выдержано на протяжении всего произведения. Отметим досадную опечатку: в 11-м такте в партии баритона и баса должно быть ля-бемоль, а не ля простое.

В. Мурадели. Колхозная. Музгиз, М., 1938. Ц. 25 к.

Песня для голоса или двухголосного хора с ф-п. — о богатом колхозном урожае. Написана в частушечном складе.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Новые издания

Содержание