Выпуск № 5 (57) | 1938 - страница 14

Шаг быстрей, порядок блюди, старший.
Цок коней, идущих торжественным маршем,
Как будто рыщет волк в снежной пыли равнин.
Чу! птица в поле стонет.
Идет на Москву полк, ведет полковник Мин.

Идет к магистрали отряд, ведет большевик Пронин.
Задание — снять мост, рассечь телеграфный провод.
И так по-военному прост царю большевистский довод:
Взорвать на Ижоре мост, рассечь телеграфный провод.

И вот посылает взвод первую пулю — овод.
И взорван наутро миг, в крови, поту стрелки.
Ижорцы, борьба! восстание! Эпоха мира истекла,
Развейтесь, воспоминания. Живое, горячее рядом,
великое от страдания.
Неотвратимо в борьбе рождается класс.

Оставив на совести либреттиста и очевидно согласного с ним композитора такие «художественные» сравнения, как «цок коней, идущих торжественным маршем...», «как будто рыщет волк (!?) в снежной пыли равнин», и не ломая голову над тем, каким образом пехотный полк Мина превратился в кавалерию, не говоря о других, не менее «художественных» перлах, — обратимся к самой музыке.

Музыкальный материал в первом и заключительном эпизоде носит патетически приподнятый характер, музыка воспринимается как «символическая метафора». Не случайно композитор все время пользуется звукописью «вьюги» — лейттемы искусства символистов.

Оба средние эпизода сопровождаются иллюстративной музыкой. Музыкальное изображение взрыва моста на Ижоре (с глиссандо арф, frulato деревянных, фанфарами шести валторн и трех труб, грохотом там-тама и большого барабана, жужжанием и шипением тарелок, треском прутьев и военного барабана!) также должно быть отнесено к числу иллюстративных деталей композиции.

В качестве иллюстративной музыки, написанной для драматического спектакля или звукового кино, эти «кадры», может быть, и не вызвали бы возражения. Но ясно, что одной иллюстративности, чисто внешней изобразительности недостаточно для музыкального произведения, в котором композитор должен суметь выразить средствами музыки содержание изображаемой им действительности.

Этого нет у Щербачева. Может быть, отдельные элементы, найденные им, и верны как штрихи симфонической картины; но они не развиты до значения художественного образа, они лишены логической связи и развития.

Даже «распевность» мелодики преломлена композитором в каком-то нарочито архаическом духе. Музыка, которая должна изображать внутренний мир революционно настроенных рабочих, носит дурной отпечаток какой-то декадентско-символической «литургии», с протяжными заклинательскими возгласами (37– 40 парт.), нарочитым торможением движения, риторически-монотонной громогласностью, подменяющей внятную, осмысленную музыкальную речь (см. прим. 5 на стр. 24).

Самая архитектоника 4-й части «Ижорской» симфонии лишена четкой организованности; иллюстрационные изобразительные моменты выдви-

Прим. 5

гаются на первый план; а тематический материал, который должен выразить близкие нам образы ижорцев, эмоционально тускл и невыразителен. В силу этого эмоциональными доминантами 4-й части остаются «кавалерийская скачка» (12–17 парт.), взрыв моста (29–30 парт.) и образ «вьюги» в коде (40–46 парт.). Ходульная патетичность, «заклинательские» интонации хора искажают самое содержание его слов о рождении класса. Так некритически взятые у символистов музыкальные метафоры и приемы оборачиваются против композитора и придают его произведению ложный смысл.

Оценивая «Ижорскую» симфонию Щербачева в целом, нужно констатировать полную неудачу попытки композитора отразить историю Ижорского завода.

Причины этой неудачи коренятся не в технологических или формально-художественных трудностях, а в принципиально неправильном подходе к теме. Композитор сосредоточил свое внимание не на идейной основе этой глубоко волнующей темы, а на чисто эпизодических моментах и внешних, третьестепенных деталях, взяв их изолированно от всей совокупности жизненных связей и отношений.

Что такое окуровский быт, мы знаем еще по повести Горького «Мать». Но в этой повести Горький показывает, как логика классовой борьбы перековывает отсталого рабочего, превращая его в сознательного революционного бойца. Именно этот процесс не отразил Щербачев в своей музыке.

Серая, будничная жизнь «мастеровщины», сдобренная угарно-пьяным весельем, преломлена в музыке Щербачева с некоторой идеализацией этого «праздничного времяпрепровождения» (2-я часть и нарядно феерические звучности в 3-й). Образ стачечников, данный в плане контрапунк-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим. 5

Содержание