Критика и библиография

Как «составляется» книжка для детей

(По поводу брошюры Т. Поповой о Бородине¹)

«Узнав адрес Листа, Бородин отправился искать указанную улицу — в дальнем конце города около парка. Но по рассеянности он зашел не в тот дом. На звонок вышла толстая немка.

— Какой Листа? Никакого Листа тут не живет.

— Ну, поблизости нет ли?

— Нет... тут все известны: вот живет господин Обрест, Вейнерт, а еще ря-дом— лейтенант Вингель.

— Ана! Ана! Вот спрашивают, нет ли тут поблизости какого-то Листа, — крикнула немка своей соседке. В дело вмешался длинный и неуклюжий немец:

— Стойте! Вот тут напротив живет, кажется, какой-то доктор Лист.

И Бородин направился к двухэтажному каменному домику, сплошь увитому диким виноградом. Подойдя к железной решетке, увидел калитку, ведущую в чистенький садик.

— Здесь живет господин доктор Лист? — задал он вопрос прогуливающемуся по саду человеку в соломенной шляпе.

— Здесь! Но только он теперь обедает, после обеда ляжет отдохнуть и раньше пяти часов его видеть нельзя.

— Тьфу ты пропасть! Куда же девать три часа времени?!»

Читатель, вероятно, уже давно узнал в этом отрывке образное письмо Бородина к жене, рисующее свидание композитора с Францем Листом. Читатель, должно быть, недоумевает, почему имеющееся в тексте личное местоимение заменено фамилией автора письма; удивляет его, должно быть, и то, что мы приводим столь длинную цитату из широко известного источника.

Спешим внести ясность: весь этот отрывок представляет собой абзац из книжки Т. Поповой о Бородине (стр. 95–96). Так как в книжке нет никаких указаний на источник, то следует, очевидно, сделать вывод о совершенно исключительной идентичности литературного мышления обоих авторов... Однако, даже при самом беглом знакомстве с книжкой Поповой выясняется, что подобная «идентичность» с различными, не упомянутыми в тексте, источниками встречается в ней слишком часто. Чтобы не быть голословными, приведем несколько примеров.

На стр. 16 Т. Попова пишет:

«Не остывало и увлечение Саши химией. Мало-по-малу не только свою комнату, но и всю квартиру он превратил в химическую лабораторию. И на окнах, и на столах, и под столами, — словом всюду, где только можно было что-нибудь поставить, находились банки с различными растворами и порошками, стаканчики, колбы, реторты. В свободное от уроков время он занимался гальванопластикой, лепкой из сырой бумаги и рисованием, причем сам составлял и делал акварельные краски. Приготовлял он также фейерверки, устраивал представления кукольного театра».

В биографии Бородина, написанной В. Стасовым², на стр. 5, мы находим следующие строки:

«... у Саши Бородина не одна страсть к музыке, но есть еще другая, не менее сильная, страсть к химии. Не только его собственная комната, но чуть не вся квартира была наполнена банками, ретортами и всякими химическими снадобьями. Везде на окнах стояли банки с разнообразными кристаллическими растворами... В свободное от уроков время он занимался еще леплением из мокрой бумаги, гальванопластикой, составлял и делал акварельные краски, но более всего играл с М. А. Щиглевым в четыре руки»...
_________

¹ Серия: «Жизнь замечательных музыкантов», Музгиз, М. 1937.
² Цитир. по книге «А. П. Бородин, его жизнь, переписка и музык. статьи», СПБ. 1889.

У Поповой на стр. 20 читаем:

«Тесная лаборатория превращалась в настоящий химический клуб, где жизнь молодой русской химии кипела ключом, где велись горячие споры и обсуждались новые открытия. Больше всех увлекался сам Зинин и, увлекая за собой молодежь, с жаром развивал свои идеи, выписывая за неимением мела и доски пальцем на пыльном столе уравнения тех химических реакций, которым впоследствии было отведено почетное место в науке».

То же находим и у Стасова, на стр. 9:

«Лаборатория превратилась в миниатюрный химический клуб, где жизнь молодой русской химии кипела ключом, где велись горячие споры, где хозяин, увлекаясь сам и увлекая гостей, громко, высоким тенором, с жаром развивал новые идеи, и за неимением мела и доски, писал пальцем на пыльном столе уравнения тех реакций, которым впоследствии было отведено почетное место в химической литературе»...

Думаем, что эти примеры достаточно красноречивы. Их число легко может быть увеличено. Целые абзацы из Стасова, из «Летописи» Римского-Корсакова, писем Бородина включены в книгу Т. Поповой — без указания источников. По всей книге рассеяны отдельные фразы, буквально заимствованные у различных авторов.

Слов нет — Поповой использованы хорошие источники. Без работы над ними немыслимо написать хорошую биографию Бородина. И если бы рецензируемая книга являлась просто культурно составленной компиляцией этих источников, то против этого нечего было бы и возразить. Но «творческий метод», сводящийся к переписыванию¹ в слегка измененном виде целых абзацев из чужих работ, носит несколько иное название: это уже не компиляция, а плагиат.

Фактический материал, изложенный в брошюре Поповой, большей частью достоверен (лишь изредка встречаются ляпсусы). Но беда автора в том, что он совершенно не отделяет главного от второстепенного. В массе мелких, совершенно излишних эпизодов (таковы, например: сон Авдотьи Константиновны — стр. 9 — и рассказ Гольдштейна о доказательстве правильности периодической системы Менделеева) теряются важнейшие события из жизни Бородина.

Вообще следует отметить, что о Бородине-музыканте книжка ясного представления не дает. Читатель выносит из нее совершенно неправильное представление о связи между общественной и научной и музыкальной деятельностью Бородина. У Поповой получается, что научная и общественная деятельность только мешали музыкальному творчеству Бородина. В действительности же дело обстояло значительно сложнее. О тесной, глубоко-плодотворной связи между различными сторонами творческой деятельности Бородина в книжке ничего не говорится.

Большим недочетом рецензируемой книги является отсутствие сколько-нибудь удовлетворительной характеристики музыки Бородина. Очень беглые и поверхностные высказывания об отдельных произведениях никак не заполняют этого пробела. Жизнь большого музыканта неотделима от его творчества. И даже в рамках небольшого биографического очерка следовало бы сказать о музыке Бородина больше и определеннее, чем делает это Т. Попова.

Брошюра Поповой предназначена для школьников старшего возраста. Но — увы! удовлетворить запросы советских школьников-читателей она никак не сможет. Во-первых, в брошюре нет достаточно полного освещения творческой деятельности композитора. В частности — совершенно неудовлетворительна характеристика оперы «Князь Игорь». Во-вторых, в литературе для детей не должно быть места тому приторно-сладкому языку, которым Попова описывает сцены из детства композитора. Ссылка на «специфику» детской литературы — мало убедительна. О жизни больших людей надо рассказывать серьезно, без слащавого сюсюканья; надо рассказывать, внушая детям уважение к творческому труду. Работа Поповой грешит той же дешевой «литературщиной», что и пресловутые книжки Каринцева.

Достойно удивления то непонятное упорство, с которым книжная редакция Музгиза выпускает одну за другой недоброкачественные брошюры. Наши ребята должны получить яркие, живые и содержательные книги о жизни и творчестве крупнейших композиторов, в том числе и о великом русском композиторе Бородине. Брошюра Поповой — плохо составленная компиляция из различных источников — может служить лишь образцом, как не следует писать книжки для детей.

И. Мартынов.

_________

¹ И притом с ошибками, как например «господин Обрест, Вейнерт» и т. д., вместо — «Oberst Weinert», (т. е. полковник Вейнерт), – как у Бородина.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Критика и библиография

Как «составляется» книжка для детей

(По поводу брошюры Т. Поповой о Бородине1)

И. Мартынов.

Содержание

(По поводу брошюры Т. Поповой о Бородине¹)