Г. Орлов считает вполне допустимым включение в указатель работ, перепечатанных на машинке, раз указан адрес библиотеки, в которой они в нескольких экземплярах имеются. А почему бы тогда не включать работы, имеющиеся в рукописях у автора, приложив его домашний адрес и телефон?

Библиографическая невзыскательность Г. Орлова доходит до того, что он в своей ремарке — «см. также «РМГ» за разные годы» не видит ничего странного, потому что эта ремарка... «относится к Глинке» (!!). Между тем, — для всякого ясна абсолютная недопустимость в библиографии, выборочной или исчерпывающей, подобных неопределённых указаний, никак не облегчающих читателю отыскание нужной литературы.

Еще в 1878 г. И. С. Тургенев остро и удачно сформулировал сущность метода, к которому издавна прибегали и прибегают люди, попавшие в неуютное положение:

— «Если вы желаете хорошенько насолить и даже повредить противнику, — говорил мне один старый пройдоха, то упрекайте его в том самом недостатке или пороке, который вы за собою чувствуете. Негодуйте... и упрекайте!

Во-первых — это заставит других думать, что у вас этого порока нет.

Во-вторых— негодование ваше может даже быть искренним... Вы можете воспользоваться укорами собственной совести».¹

Г. Орлов, видимо, хорошо усвоил этот совет: он упрекает критика своей книги как раз в том, чем он страдает — в беспринципности. Будучи уличен в том, что как в подборе имен композиторов, так и литературы о них отсутствует какой бы то ни было критерий «включения» и «невключения , какой бы то ни было принцип отбора, он не находит ничего лучшего, как объявить, что рецензия на его книгу «поражает отсутствием постановки принципиальных вопросов музбиблиографической работы», которые будто бы, выдвигает его книга.

Да, т. Орлов предпочел бы, конечно, чтобы в рецензии на его книгу, вместо детальной демонстрации ее дефектов, содержались бы общие рассуждения на темы о соединении библиографии с нотографией (это соединение Г. Орлов повидимому усматривает во включении им названий и программ некоторых музыкальных произведений. причем напр, из произведений Генделя включены только Concerto grosso № 16 и № 12, Листа— только «Фауст», из произведений И. С. Баха и Моцарта не указано ничего. Нет, называться библиографическим указателем— хотя и плохим — книга Г. Орлова может, но называться нотографией у нее нет никаких оснований!), о том, «в какой мере надо приводить биографические сведения о композиторе» (только не в такой, конечно, по которой Люлли умирает во второй половине XIX в. Это никуда негодная мера!) и т. д.

После приведенных мною в статье «Библиографический брак» красноречивых фактов спорить с автором этой книги по существу не о чем. Работа Г. Орлова не принадлежит к числу тех, которые, при всех своих недостатках и ошибках, всёже содействуют постановке и разрешению специальных методологических или частных проблем. Эта книга — что бы там ни утверждал ее автор, пытаясь «громкими словесами» замазать существо дела, являет образец недопустимой небрежности, граничащей с халтурой.

Особо стоит вопрос о тоне рецензии, «совершенно неподобающем» — по мнению Г. Орлова. На этот раз, вопреки пословице, не тон делает музыку. Музыку делают факты, которые говорят сами за себя. Перечитав свою рецензию еще раз, я прихожу к заключению, что как раз недостатком ее является, пожалуй — слишком мягкий тон. То, что тут следовало говорить гораздо более резко, доказывает «ответ» Г. Орлова; ответ, из которого видно, что печальная история с его книгой ничему автора не научила, так как он объясняет случайность списка композиторов, включенных в книгу, а также неполноту указанной литературы... «условиями, поставленными автору издательством» и «сезонным планом» Ленфилармонии! Неужели Г. Орлову не ясно, что раз книга вышла в свет после окончания сезона, раз на титульном листе ее черным по белому напечатано: «Музыкальная литература. Библиографический указатель книжной и журнальной литературы о музыке на русском языке», — читатель вправе рассматривать эту книгу как произведение, живущее самостоятельной жизнью, и судить ее, как судим всякий библиографический указатель. Еели же связь указателя с сезоном работы Ленфилармонии была настолько тесна, то при опоздании выхода его в свет (хотя бы и не по вине автора), лучше всего было бы книгу вовсе не выпускать.

Выпустив книгу, автор (и издательство) поступил недобросовестно, — введя в заблуждение читателей и критику. Повидимому нецелесообразность издания прошлогодней концертной программы сознавалась, и, решив спасти книгу, ее спешно «превратили» в библиографический указатель.

Столь же «принципиально» указание Г. Орлова на то, что опечатки (имеющиеся, по признанию Г. Орлова, в «недопустимо большом количестве») не лежат целиком на ответственности автора. Это. совершенно обывательское и смехотворное заявление

_________

¹ Стихотворение в прозе, «Житейское правило».

находится на одинаковом идейном уровне с другим, из которого мы узнаем, что одна опечатка, приведшая к политически бессмысленной формулировке, была просмотрена «и автором, и корректором, и ответственным редактором...

После того как книга уже вышла в свет, получила распространение в читательской среде и втечение целого года после выхода к ней не делалось никаких поправок,— для читателей совершенно безразлично, кто именно — автор, корректор или техред — просмотрел ту или иную нелепицу. Автор, выпустивший недоброкачественную работу, несет за нее полную ответственность перед общественностью.

Поистине жалкое впечатление производит «ответ» Г. Орлова. На протяжении четырех страниц только одну ошибку рецензии приводит он, — касающуюся статей Серова о Вагнере (другое указание на статью И. Глебова о квинтете Прокофьева не достигает цели, так как статья эта запрятана в такое место, что читатель, интересующийся творчеством Прокофьева, не сможет ее найти: она дана отдельно от всей литературы о Прокофьеве, и на нее не сделано никакой ссылки). Все остальное — только попытки «замутить воду» и под прикрытием громких фраз ускользнуть от критики.

Принципиальная установка рецензии, оставшаяся незамеченной Г. Орловым, — борьба за качество советской книжной продукции, на важном, но до сих пор бывшем в тени участке ее. Ксли к художественной или к научной литературе предъявляются сейчас строгие качественные требования, то важнейшее значение библиографии как орудия пропаганды и коммунистического воспитания масс, видимо, до сих пор неясно многим авторам и работникам наших издательств.

Неуважению к советскому читателю, который, очевидно, — по мнению этих авторов — «все съест», должна быть объявлена беспощадная борьба.

А. Наркевич

О «‎механическом» переиздавании классиков

«Нужно всячески приветствовать появление в издании Музгиза одного из лучших вокальных циклов Шуберта, написанного на слова немецкого поэта Вильгельма Мюллера...» — этими словами хотелось бы снова начать заметку о новом издании «Зимнего пути» Шуберта.¹

Но от каждого повторного выпуска одного и того же произведения нужно требовать все большего совершенства, большей тщательности редактирования, более внимательного пересмотра пояснительного материала — предисловия, комментариев, вступительных статей и (если имеем дело с вокальной литературой) — перевода текста. Но, как видно, ничего этого при редактировании нового издания «Зимнего пути» сделано не было.

Что в первую очередь бросается в глаза при просмотре обоих изданий шубертовского цикла, — это какой-то странный разрыв в редакторской работе: тщательный, внимательный подход к музыкальному тексту² и почти полное пренебрежение к его «словесному оформлению».

Изданию 1936 г. предпослано буквально то же предисловие, что и в 1933 г.,³ — далеко не раскрывающее всю глубину содержания шубертовского цикла; в своем стремлении дать «социологическое» обобщение, автор предисловия приходит к упрощенным и поверхностным выводам, не останавливаясь по существу ни на отдельных произведениях цикла, ни на характеристике его частей. Но неужели же (приходится снова повторить вопрос, заданный в 1933 г.) — неужели такой совершенный образец музыкального наследия, как «Зимний путь» Шуберта, не заслуживает хорошей, развернутой вступительной статьи, типа предисловия Иг. Глебова к песням Шумана, изданным Музгизом в том же, 1933, году? Неужели наш безмерно выросший и продолжающий расти читатель и слушатель не заслуживают более внимательного, более любовного отношения к себе, к своим запросам?

_________

¹ Музгиз, М., 1936 г. Первую заметку — на изд. 1933 г. — см. «Сов. муз.», № 6. 1933.

² Отдельные мелкие замечания по поводу музыкального текста — см. в предыдущей рецензии.

³ В заметке от редактора, следующей за ппедисловием, добросовестно повторена даже старая опечатка (указанная мною в первой рецензии): ссылка на 19-й том издания Брейткопф и Гертель, вместо 9-го! Сохранена опечатка и в самом тексте предисловия: «...напряженность трагического пафоса, которая является противоречием столь чистому (частому?) у Шуберта мягкому лиризму...»

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. Наркевич

О «‎механическом» переиздавании классиков

Содержание