в отношении гармонии на ранних романтиках, Брамс избегает в своем гармоническом письме острых сопоставлений, тембровых контрастов романтической гармонии.

Из этих основных предпосылок и следует исходить при рассмотрении различных типов интерпретирования Брамса. Так, естественен вывод, что общая преувеличенная темпераментность, экзальтированная подъемность, риторическая декламационность, а по суще ству — обнаженно экспрессионистическая трактовка Брамса некоторыми нашими пианистами (Юдина, Иохелес, Разумовская), в большой степени некритически заимствованная от шнабелевского интерпретирования Брамса, по существу — аисторична и не соответствует содержанию брамсовской музыки.

С другой стороны, сугубо строгая, подчеркнуто точная и до скуки «метрономно» выверенная трактовка Брамса, являющаяся отражением «чрезмерно» понимаемой академичности, с вытравливанием всего романтического в творчестве композитора, конечно, также не соответствует исторической сущности музыки Брамса.

В исполнении А. Клумова мы услышали серьезного и вдумчивого интерпретатора Брамса, избежавшего этих ложных тенденций и правдиво раскрывающего фортепианные образы Брамса во всей их глубине и значительности. Самым крупным произведением в концерте пианиста была соната f-moll op. 5. Наиболее интересно была выполнена 1-я часть, где пианисту прекрасно удались многочисленные ритмические и темповые смены, без разрушения единой целостности замысла. Очень тонко был исполнен переход в «pianissimo misterioso», с последующим нарастанием; глубоко и осмысленно прозвучала кода (переход на 6/4). Во 2-й части сонаты (Andante) пианист показал хорошую кантилену, мягкий, певучий звук. Хорошо прозвучало последнее «Grandioso» в ff (в финале сонаты). Несмотря на некоторую пианистическую неровность (при наличии технически блестяще выполненных эпизодов — «проглатывание» некоторых пассажей; при общей уверенности — отдельные шатания» и даже маленькое запа.мятование), общий технический уровень исполнения труднейшей сонаты стоял на большой высоте.

Исключительно эффектно и образно была сыграна А. Клумовым связанная с народной шотландской тематикой баллада ор. 10. В изысканно-брамсовском стиле были Исполнены вальсы ор. 39. В рапсодии ор. 119 обратило на себя внимание — не в пример обычному грубому исполнению начала — чувство художественной меры в Allegro risoluto (в forte), — черта, особенно важная для интерпретатора Брамса.

На всем протяжении концерта чувствовалось большое владение пианистом «звучащей паузой», а также всегда ясная, продуманная ритмика (включая и эпизоды в свободном rubato).

Концерт из произведений Брамса показал значительный художественный рост Клумова. Имевшаяся ранее в его исполнительстве грубоватость в fortissimo совершенно стушевалась. Клумов имеет все данные для того, чтсбы превратиться в большого и содержательного интерпретатора.

В. Дельсон

Концерт виолончелиста А. Георгиана

(М. зал Консерватории, 30 сент. 1936 г.)

В программе концерта А. Георгиана следует прежде всего подчеркнуть интересное сопоставление трех различных по своему стилю сюит народной музыки: скандинавской, испанской и французской.

Исполнителю удалось достаточно четко выяеить изысканное изящество французской сюиты Базелера, с ее пасторальным «Овернским танцем», несколько банальной «Колыбельной» и оживленными «Бургундским танцем» и «Горной песней»; декоративную красочность испанской сюиты де-Фалья, в которой особенно выделились бурное «Поло» и «Хота», разделенные певучей и нежной «Астурианой», и, наконец, некоторую тяжеловесность скандинавской сюиты Грейнджера (по происхождению австрийца, по месту жительства американца), не избежавшего в сюите реминисценций «первоисточника» — Грига (Сольвейг). Очень удачно исполнена была вторая часть этой сюиты — «Шведская песня и танец».

Во втором отделении, по выразительности темпов, штрихов и общего ансамбля с прекрасным пианистом — А. Д. Макаровым, выделялись: соната Вебера в обр. Пятигорского и, особенно, «Три истории» Жака Ибера. В этих последних А. Георгиан особенно ярко показал себя как культурный музыкант и большой мастер «виолончельной миниатюры».

К числу «дискуссионных» номеров программы следует отнести «Фантазию» самого концертанта на оперу «Кармен» и — со стороны исполнения— «Симфонические вариации» Бельмана.

Что требуется от инструментальной фантазии, написанной на произведение, которое рассчитано на иной инструмент или голос? — Прежде всего, нужно, чтобы все темы

произведения звучали на данном инструменте, чтобы органически раскрывались — в процессе тематической разработки— все тембровые и технические особенности последнего. Такова парафраза на «Риголетто» Листа, таков «Фауст» Венявского. Отдавая должное творческому почину А. Георгиана, приходится всеже признать, что его «Кармен» еще не удовлетворяет этим требованиям. Если мотивы оперы и звучат «виолончельно», то разработка их недостаточно органична и потому неинтересна. В таком виде «Фантазия» приближается к чему-то вроде «попури» из отдельных мотивов, «сшитых» техническими пассажами, чрезвычайная трудность которых не оправдывается их содержанием; пассажи эти теряются среди ярких красочных мотивов Бизе.

Неправильность в исполнении «Вариаций» Бельмана заключалась в излишней быстроте темпов. Здесь исполнитель как будто поддался тому соблазну, какой предоставляют виртуозу его растущие технические возможности. Рядом с другими пьесами «Вариации» звучали серо и незначительно. Вдобавок инструмент артиста, повидимому, отличается свойством давать высокие обертоны легче основного тона.

А. Георгиану следует обратить внимание на мелкие штрихи, в частности, на его замечательное по темпу spiccato.

Андрей Борисяк

В ССК

На помощь испанскому народу!

Союзом советских композиторов послана следующая телеграмма революционным композиторам и музыкантам Испании:

«Дорогие товарищи!

Композиторы и музыканты Советского Союза шлют пламенный боевой привет испанским музыкантам, борющимся за свободу и культуру героического испанского народа против озверелых темных сил фашизма. Мы убеждены в том, что музыка является мощным оружием в борьбе, вдохновляющей и организующей силой. Композиторы, создавайте боевые массовые песни! Музыканты, помогайте распространению этих песен в народе! Пусть эти песни принесут бодрость и уверенность в победе бойцам за свободу! Примите от нас в знак братской солидарности наши песни, которые поет Советская страна. Уверенные в победе испанского народа, мы с вами, товарищи! Союз советских композиторов».

Одновременно с телеграммой были посланы в Испанию ноты наших лучших боевых массовых песен.

На открытом партийном собрании в ССК была избрана творческая комиссия, в составе тт. Кочетова, Чемберджи, Сабо и Половинкина, для работы над созданием новых массовых песен, посвященных героической борьбе испанского народа против фашизма, а также для учета уже написанных на эту тему произведений. Комиссия обратилась в Союз советских писателей с призывом помочь общему делу путем создания художественно-полноценных текстов для песен.

Предполагается издание лучших песен советских композиторов, весь доход от продажи которых поступает в фонд помощи революционным бойцам Испании.

Среди композиторов развернулась дружная подписка в фонд помощи. Н. Мясковский, Л. Половинкин, В. Потоцкий и М. Блантер внесли в пользу испанских женщин и детей по 300 р., Д. Кабалевский — 500 р., В. Кочетов, Ф. Сабо и В. Белый — по 200 руб.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка