Выпуск № 4 (185) | 1954 - страница 80

текста, сценическая трактовка не могут и не должны противоречить музыке». Е. Акулов считает, что эмоциональный строй музыки «Китежа» позволяет убрать мистику из текста. В то же время сказочность, поэтичность и некоторая статичность и условность музыкальных образов не дают права трактовать оперу как бытовую драму.

— Правильно, что в «Китеже» нужно сделать известные коррективы, — сказал В. Кухарский.— Необходимо полнее и ярче освещать прожектором современности то, что нам дороже всего в этом гениальном произведении. Но нельзя произвольно менять замысел произведения, его жанр, стиль, нельзя примитивно модернизировать Римского-Корсакова. Нельзя "Сказание о невидимом граде Китеже" превращать в "Сказание о видимом граде Китеже"».

Подводя итоги дискуссии, газета «Советский артист» подчеркнула в редакционной статье, что существенные переделки либретто допустимы «лишь в том случае, когда первоначальный замысел оперы был извращен цензурой. В других случаях коренное изменение либретто неизбежно ведет к вульгаризаторству». Газета осудила попытки некоторых выступавших на дискуссии противопоставить композитора либреттисту, рассматривать их труд изолированно. «Справедливо то, что в опере определяющим началом является музыка, — говорится в статье, — но нельзя легко расправляться с либретто, ибо оно является первоосновой музыкального произведения, на что не раз указывали наши классики... Опыт показывает, что каждый раз, когда делается попытка написать к классической музыке новый текст, получается разнобой, разностильность текста и музыки». В качестве отрицательных примеров в статье приводятся переделки либретто опер «Самсон и Далила» и «Фиделио».

Обобщая высказывания большинства участников дискуссии, газета делает вывод, что «театр не должен отказываться от постановки "Китежа". Это выдающееся произведение Римского-Корсакова необходимо вернуть зрителю, внеся в либретто известные коррективы». Чувство меры и художественного такта поможет постановщикам «донести до зрителя основную идею произведения, переместить акценты на патриотическую идею, заложенную в музыке, придать ей такую силу звучания, которая перекрыла бы все остальное, второстепенное».

В редакционной статье критикуются некоторые спорные положения доклада К. Кондрашина. «Сомнительно утверждение К. Кондрашина, что нельзя проводить параллель между литературным и музыкально-сценическим произведением, — пишет газета. — Разве интерпретация постановщиков и актеров, художественное оформление оперного спектакля не являются подобием редакционных комментариев к литературному произведению?» По мнению газеты, К. Кондрашин в своем докладе игнорировал специфику оперного искусства, придал слишком большое значение субъективному восприятию музыкальных образов.

— Одним из характерных свойств музыки, — говорил К. Кондрашин, — является способность ее пробуждать в зрителе бесконечное количество эмоций и ассоциаций. Основная идея произведения доходит до слушателей так, как она задумана композитором, но каждый из них облекает ее в те образы, которые ему ближе, понятнее... То же самое будет и с оперной музыкой, если мы отрешим ее от привычного текста, — она будет рождать множество различных ассоциаций.

Возражая против этого положения докладчика, газета пишет: «Музыка — результат творческого восприятия композитором реальной действительности, и поэтому законы ее воздействия на зрителя определенны и конкретны. Тем более это относится к оперной музыке, где слово, игра актера, сценическое оформление подчеркивают предметность всего происходящего».

В статье осторожно говорится о недостаточно четких формулировках К. Кондрашина; правильнее было бы назвать их просто ошибочными. Газета обошла молчанием не менее ошибочное утверждение докладчика о необходимости устранять противоречия в произведениях классиков, хотя подобного рода «исправления» могут повести лишь к нарушению художественной правды.

В отчете о дискуссии не отражены выступления С. Орешникова, И. Дзержинского и С. Городецкого. Можно вполне согласиться с редакцией газеты в том, что первые два оратора отнюдь не обогатили дискуссию ценными предложениями по суще-

ству вопроса. Не мешало бы, впрочем, указать на недопустимо развязный тон выступления И. Дзержинского. Что касается С. Городецкого, то газета напрасно прошла мимо некоторых его высказываний, так как они вызывают тревогу за судьбу составляемого им нового либретто «Сказания о граде Китеже». Из выступления С. Городецкого ясно, что «переосмысление» классических произведений он понимает довольно странно. С. Городецкий подверг уничтожающей критике либретто оперы Римского-Корсакова, назвав В. Бельского (без всяких к тому оснований) наглым клеветником, исказившим русскую историю и народную легенду. Героиню оперы — деву Февронию — С. Городецкий счел возможным превратить в «здоровую девку, бабищу с топором». Если в таком же духе С. Городецкий будет «переосмысливать» и других героев оперы, то вряд ли театр сможет поставить оперу Римского-Корсакова.

Газета правильно подчеркивает необходимость серьезного критического обсуждения нового либретто.

«Творческая дискуссия, — говорится в заключение редакционной статьи, — будет содействовать сближению мастеров сцены и музыковедов, установлению между ними подлинного содружества, основанного на свободном обмене мнений». Следует добавить к этим словам, что именно газета может и должна быть инициатором в установлении такого содружества, всемерно развивая на своих страницах свободную творческую дискуссию.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание