В этой сюите есть некоторая сухость н надуманность изложения, в ней отсутствует яркая мелодичность. Иной раз в начальном изложении встречаются интересные мелодические находки, но обычно композитор сейчас же делает быстрый переход к безличному и невыразительному интонированию. Это «умничание» сильно вредит композитору. Б. Кожевников имеет необходимые профессиональные данные, но его произведения значительно выиграли бы, если бы он больше опирался на русскую народно-песенную остову.

«Танец девушек» — хорошо известный фрагмент из балета А. Хачатуряна «Гаянэ». Переложение сделано вполне приемлемо, со всеми возможными облегчениями и упрощениями, не вредящими характеру звучания в целом. Изданный в прошлом году Инспекцией военных оркестров «Танец девушек» уже вошел в репертуар многих духовых оркестров и будет хорошо принят самодеятельными коллективами.

Очень удачна «Сюита на русские темы» Н. Иванова-Радкевича, также уже изданная ранее Инспекцией оркестров. Для самодеятельных духовых оркестров это подлинная находка. Здесь все сделано скромно, просто, легко, весьма доступно и в то же время на высоком уровне мастерства. Первая песня «Уж ты, поле мое», с ее задушевной поэтической мелодией, как бы сама собой выпевается в оркестре и невольно пробуждает желание вторить. Красиво и естественно звучит и вторая часть — «Ельник мой, ельник», оживленная, кокетливо-простодушная хороводная песня, так же просто и без претензий положенная на оркестр. Следующая пьеса — «Как по садику, садику» — протяжно певучая. Бесхитростная, искренняя мелодия, начинаясь скромным, задумчивым solo баритона, разрастается в мощное tutti всего оркестра. Последняя часть — безудержный, лихой русский пляс, в котором царит здоровое и радостное веселье.

Все четыре пьесы миниатюрны, прозрачны: они легко и просто воспринимаются. Заслуга композитора не только в том. что он отобрал интересные, мелодичные и ритмичные живые песни, но и в мастерской аранжировке их для духового оркестра, без надуманного, никчемного изобретательства и изыска. Побольше бы таких произведений в репертуаре наших начинающих самодеятельных и военных оркестров!

Рассмотрение вышедших пьес для самодеятельных оркестров приводит нас к выводу, что инициаторы этого по существу хорошего начинания проявили беспомощность при его реализации. Из пяти выпусков три последних являются переизданием произведений, уже имеющихся в репертуаре военных оркестров, а два первых — явно бесполезны для самодеятельного искусства. Необходимо осуществить специальный заказ пьес, педагогически оправданных и художественно интересных.

Думается, что настало время пересмотреть и существующее ныне пренебрежительное отношение к репертуару, накопленному нашим национальным военно-оркестровым искусством. Несомненно, не все там плохо. И если сейчас мы попробуем пересмотреть личные библиотеки военных дирижеров, служивших еще в старой русской армии, то мы найдем там немало полезного и интересного, особенно в части обработок народных мотивов и аранжировок классических произведений. Эти материалы не плохо было бы сейчас издать.

П. Алов

Н. ЧЕМБЕРДЖИ. «Детская сюита». Для симфонического оркестра. Партитура. Изд. Музфонда СССР.

Лучшие страницы в музыке Н. Чемберджи воплощают радость жизни. Непосредственно проявляющаяся жизненная сила окрашивала его творчество в праздничные тона. Особенно ощущается это в его последних сочинениях, в том числе и в партитуре лежащей перед нами «Детской сюиты».

Вступление к сюите воспринимается как глубокое душевное движение любви и радости, с которым мы обращаемся к ребенку, желая его приласкать, порадовать, принести ему что-либо хорошее, чистое. За вступлением следует ряд своеобразных звучащих «подарков» ребенку — целая галерея любимых игрушек и сказочных образов, оживающих под чудесным воздействием музыки. Таковы: «Полька зайчиков», «Петрушка», «Марш солдатиков» — тонкие и остроумные звуковые картинки, написанные просто и ясно. Другие части представляют собой музыкальные зарисовки эпизодов из детской жизни («Колыбельная», «Ночью»), иногда — картинки, полные задорного юмора, веселых шуток («Вот лягушка по дорожке»).

Кроме разнообразия и выразительности образов, в музыке Чемберджи все время ощущается теплота чувства, нежность, которую композитор чувствовал к детям. Они породили весь замысел сюиты и подсказали автору выразительные особенности произведения.

Все части сюиты написаны в расчете на особенности восприятия маленького слушателя, внимание которого быстро утомляется. Но вместе с тем музыка Чемберджи убедительна и для взрослого. В скупых временных рамках автор сумел до конца раскрыть свой творческий замысел. Чемберджи смело и уверенно распоряжается нужными ему оркестровыми средствами. Все детали любого из эпизодов партитуры связаны с музыкальным образом и содействуют раскрытию его во всей его конкретности. Можно указать на «Вальс Снегурочки», «Колыбельную», «Русский танец», радуюшие колоритным и свежим оркестровым мышлением. Разнообразные настроения — лирические, юмористические, фантастические — все это воплощено композитором с большой яркостью и, главное, образностью, помогающей маленьким слушателям понять его творческий замысел.

Наличие таких оркестровых партитур, как «Детская сюита», заставляет поставить вопрос об организации симфонических концертов для детей. Сюита Чемберджи, исполненная на обычном «взрослом» концерте, потеряется, будет задавлена соседними большими симфоническими произведениями. Да ребенок и не придет на обычный симфонический концерт, ему будет трудно и даже невозможно воспринимать сложную программу. Необходимость организации детских симфонических концертов давно назрела; советские композиторы все больше и больше пишут для детей и создают необходимую для таких концертов репертуарную базу.

Нельзя не похвалить издание «Детской сюиты», очень тщательное, почти лишенное ошибок и опечаток. Но следует решительно осудить практикующиеся в издательстве методы брошировки. Вначале мы сказали, что партитура лежит перед нами. Это неверно: положенные на стол, ноты начинают неприятно топорщиться; поставленные на пюпитр — они совсем отказываются служить. Страница, которую вы хотели перевернуть справа налево, немедленно перекидывается обратно. Надо непрерывно снимать с пюпитра и разглаживать ноты — так небрежно они сброшированы. Играть по такой партитуре трудно, дирижировать — невозможно. Издательству следует обратить внимание на эту сторону и, выпуская в свет новые партитуры, добиваться более высокого качества внешнего оформления.

М. Черемухин

М. ГЛИНКА. — Избранные романсы для голоса с ф-но. Под общей редакцией Е. Катульской. Государственное музыкальное издательство. М — Л. 1948. М. ГЛИНКА. — Романсы на слова Пушкина. Государственное музыкальное издательство. М— Л. 1948.

Романсы и песни Глинки часто переиздаются отдельными выпусками. Но найти их невозможно — они мгновенно раскупаются, пользуясь огромным спросом среди профессионалов и любителей пения. Не приходится поэтому доказывать своевременность появления двух сборников, включающих многие из популярнейших романсов великого композитора.

Романсы Глинки тесно связаны с особенностями русской вокальной школы, основоположником которой он является. В них нашел яркое выражение один из главных принципов этой школы — принцип распевности, идущий от народной песни и ее самобытных исполнителей. Широкая, изящная и красивая мелодия романсов Глинки требует от певца не только владения голосом, но и выразительности, гибкости певческой интонации. Напевность и глубокая осмысленность «подачи» каждой фразы — важнейшие черты русского вокального исполнительства. Ему равно чужды и безличное bel canto, и беззвучная декламация.

Глинка превосходно знал все особенности человеческого голоса и уверенно распоряжался ими. Это было достигнуто упорным трудом, многолетним изучением вокального мастерства. Сам Глинка говорил, что именно общение с певцами научило его трудному искусству писать для голоса. Какой поучительный пример для современных композиторов, часто не считающихся с реальными возможностями певца, сочиняющих неудобноисполнимые, мелодически скудные вокальные орus’ы! Мы не требуем от композиторов, чтобы все они были, подобно Глинке, прекрасными исполнителями. Но каждый пишущий для голоса должен изучать вокальное искусство в непосредственном общении с его мастерами. Таков один из уроков, извлекаемых при просмотре глинкинских романсов. И это урок как нельзя более своевременный, ибо, как справедливо отметил А. А. Жданов, «вокальная музыка все меньше считается с требованиями норм вокального искусства».

В романсах Глинки, в частности написанных на слова Пушкина, можно найти замечательные примеры слияния поэтического и музыкального образа. В произведениях, подобных романсу «Я помню чудное мгновенье», мелодия рождается из ритма и музыки стиха с такой естественностью и непринужденностью, что кажется, словно все возникло в одно время, в одном и том же творческом сознании.

Для современников Глинки его романсы, вероятно, воспринимались в непосредственной связи с привычными бытовыми интонациями. Глинка чутко вслушивался в окружающее и умел претворять эти впечатления в своей музыка. Но если бы все сводилось только к этому, его романсы давно утратили бы жизненный интерес и перестали бы волновать сердца людей. Романсы Глинки сохраняют свою впечатляющую силу потому, что композитор подымал бытовую интонацию до большого идейно-художественного обобщения.

И это не должно пройти мимо внимания наших композиторов. Сама жизнь выдвигает вопрос о преодолении разрыва между интонациями массовой песни и романса. Этого разрыва не существовало для Глинки. К нему вполне применимы известные слова Тургенева о Пушкине: «Поэзия расцветала у него самым чудесным образом из самой трезвой прозы». Действительно, он умел взять обычную бытовую интонацию и сделать из нее лирический шедевр огромной художественной ценности. Есть чему поучиться у Глинки молодому композитору. И, прежде всего, умению писать для голоса, не нарушая закономерностей вокального исполнительства, но и не становясь его рабом и пленником. Затем — умению сочетать музыкальный и поэтический замысел. И, наконец, самому важному: умению создавать художественно-обобщенный и жизненно-конкретный мелодический образ.

Есть чему поучиться у Глинки и молодому певцу. В романсах и песнях Глинки он найдет материал, бесценный не только по художественным достоинствам, но и по своему воспитательному значению. Изучение этих сочинений будет способствовать усвоению лучших традиций русской вокальной школы. Глинкинские романсы требуют благородной простоты, естественности, выразительности, свободной распевности — качеств, без которых немыслимо представить себе достижение высот певческого мастерства. Вот почему они были и останутся важнейшей частью нашего камерного вокального репертуара.

Ни один музыкант не пройдет мимо романсов Глинки, не почерпнув в них много поучительного. Но главное их значение не в этом. Главное в том, что они и сейчас звучат с неувядающей прелестью и пользуются любовью широких народных масс. Много ли произведений могут соперничать в популярности с «Жаворонком», «Сомнением», «Я помню чудное мгновенье» и другими глинкинскими романсами? Они, по праву, причисляются к числу лучших достижений русской музыкальной классики.

Новое издание избранных романсов Глинки выполнено тщательно и добросовестно. Особенно хочется отметить удачную идею дать все пушкинские романсы в одном томике. Эти романсы возникли из проникновенного прочтения великим композитором великого поэта. Именно поэтому сборник приобретает такую цельность и органич