рят-Монголии и о тех трудностях творческого и организационного порядка, которые приходится преодолевать композиторам. В Бурят-Монголии есть два композитора, получивших профессиональное образование: тт. Аюшеев и Ямпилов (оба учились в Свердловской консерватории). Этим молодым музыкантам приходится прокладывать совершенно новые пути, ибо национальная бурят-монгольская музыка одноголосная, унисонная, построена на пентатонике (а порой даже на двухзвучной основе). По словам Берлинского, прожившего много лет в Бурят-Монголии, бурят-монголы очень трудно усваивают диатоническую систему, даже те из них, которые обладают отличными музыкальными данными. Отсюда трудности, встающие на пути творческого развития композиторов Аюшеева и Ямпилова, пытающихся увязать национальные особенности бурят-монгольской музыки с принципами европейского музыкального мышления. Тов. Берлинский считает ошибкой и недоразумением, что балет Аюшеева «Бато» был объявлен в Бурят-Монголии формалистическим произведением.

В обсуждении балета «Бато» участвовали М. Гнесин, А. Гольденвейзер, В. Золотарев, Г. Литинский, В. Юровский, Я. Эшпай, А. Веприк, Т. Хренников, Л. Шульгин и Б. Шехтер.

М. Гнесин говорит о том, что «...данное произведение нам приходится воспринимать как бы под двумя углами слушания: с точки зрения нашего непосредственного впечатления и попытки представить себе его в обстановке, сложившейся в стране, где впервые в истории существования народа появляются композиторы, имеющие уже некоторое профессиональное образование и пытающиеся создать нечто в духе народной песенности...» Далее т. Гнесин говорит о благоприятном, в целом, впечатлении от прослушанного сочинения Аюшеева и высказывает пожелание, чтобы композитор продолжал свою работу под руководством опытного педагога.

Об этом же говорит и А. Гольденвейзер, отмечающий несомненное композиторское дарование Аюшеева: «...Безусловно, природой ему дано творческое начало, но он владеет пока немногим; его гармонии примитивны, техника голосоведения и тематического развития слаба. Если Аюшеев хочет сделаться настоящим композитором, который, быть может, станет у себя на родине одним из основоположников национальной профессиональной композиторской школы, — у него есть для этого несомненные данные, — он должен учиться "засучив рукава", чтобы преодолеть недостатки композиторского ремесла...»

Живой обмен мнениями выявил единодушное признание композиторской одаренности Аюшеева и многих положительных качеств музыки балета «Бато», — мелодичной и свежей по языку. Столь же единодушно были отвергнуты, как совершенно несостоятельные, обвинения Аюшеева в формализме. Обсуждение затронуло чрезвычайно важный и сложный вопрос о творческом претворении своеобразных ладово-интонационных основ пентатонных музыкальных культур в общеевропейской системе музыкального мышления. В связи с этим встал вопрос и о профессиональном образовании композиторов этих национальностей, требующем, по-видимому, особого подхода и метода.

Т. Хренников, присоединяясь к общей оценке музыки Аюшеева, высказал пожелание, чтобы молодой композитор продолжил свое образование в стенах Московской консерватории под руководством опытных педагогов.

Организационное собрание московских музыковедов

1 апреля 1948 года состоялось общее собрание московских музыковедов. Открывший собрание Т. Н. Хренников обратил внимание на пассивность наших музыкальных критиков и ученых, особенно недопустимую и вредную сейчас. Т. Хренников призвал собравшихся выявить причины, мешающие музыковедам развернуть активную работу, и общими усилиями преодолеть их.

М. В. Коваль во вступительном слове подчеркнул, что сейчас все силы советского музыковедения должны быть мобилизованы на боевую публицистическую деятельность. Постановление ЦК ВКП(б) от 10 февраля поставило перед музыковедами чрезвычайно серьезные проблемы. Выступление товарища Жданова показало нам яркий пример широты обобщений, конкретности и многообразия постановки жизненных вопросов музыкального искусства. Одна только тема о великих традициях русской музыки неисчерпаемо богата. Многие вопросы, казалось бы, давно решенные, нуждаются в решительном пересмотре. Музыковеды должны раскрыть положительные тенденции в творчестве многих наших композиторов, тенденции, которые замалчивались формалистической критикой. Очень важно дифференцировать творчество композиторов, державшихся формалистического направления, отделить нужные и полезные начала от вредных и ошибочных. Формалистические ошибки прошлого, ошибки композиторов и музыковедов должны быть раскрыты, не взирая на лица и имена. Лишь это по-настоящему поднимет нашу критическую мысль. Важнейший вопрос — освещение и глубокая критика музыкального искусства наших национальных республик. Наконец, существенное значение имеет критическое ознакомление с зарубежной музыкой, в частности, с музыкой Америки и Англии.

В заключение тов. Коваль отрицательно оценивает выступление в «Литературной газете» Б. С. Штейнпресса, который вместо того, чтобы дать внимательную и вдумчивую критику вы-

дающихся русских композиторов конца XIX и начала XX веков, механически наклеил ярлык модернизма на творчество Скрябина, Рахманинова и Лядова.

А. И. Шавердян напомнил о серьезных недостатках в работе прежнего бюро Музыковедческой комиссии и о главнейшем из них — склонности ограничиваться декларациями, не развертывая серьезных дискуссий по вопросам советского музыкального творчества. Ныне создана обстановка для плодотворного участия музыковедов в творческой критике. — Перед нами, — говорит тов. Шавердян, — стоят неотложные и многообразные задачи. Каждый советский музыковед может найти живо интересующую его и близкую ему тему. Основная задача — борьба с формалистическим направлением за развитие и успехи направления реалистического — распадается на множество частных задач. Насущны, как никогда, темы, посвященные отдельным жанрам советской музыки, созданию советской классической симфонии, реалистичеокому новаторству. Необходимо беспощадное разоблачение скрытых формалистических тенденций в музыковедении.

Выступление Б. С. Штейнпресса против декадентствующих писаний И. Ф. Бэлзы превратилось по существу в беспомощную попытку опорочить творчество Скрябина и Рахманинова.

В заключение тов. Шавердян призывает музыковедов не ожидать, пока выработаются непогрешимые безошибочные суждения, но активно, творчески, не боясь возможных отдельных ошибок, принять участие в необходимой нам творческой дискуссии.

Г. М. Коган считает создание организационного центра музыковедческой работы основной предпосылкой для развертывания дискуссий в нынешних условиях, исключительно благоприятных для расцвета творческой мысли. Дискуссии нужно организовывать. Благодарным материалом могут явиться остро дискуссионное выступление Б. С. Штейнпресса по вопросу о модернизме в русской музыке, порочная идеалистическая концепция И. Ф. Бэлзы. Насущно необходимо обсуждение вопросов исполнительства. Всё это и многое другое требует активной организующей работы бюро Музыковедческой секции, способного своим авторитетом обеспечить появление в печати нужных работ и организационно закрепить наметившийся подъем музыковедческой мысли.

Е. А. Грошева видит главную причину пассивности музыковедов и их отставания от задач, поставленных народом, в отсутствии подлинного научно-материалистического подхода к явлениям музыки, в недостаточном овладении марксистско-ленинской теорией. Отсюда и вульгаризация, в которую так легко впал Б. С. Штейнпресс, и боязнь многих критиков ставить серьезные проблемы, стремление скользить по поверхности явлений. В серьезной перестройке нуждается постановка воспитания музыковедческих кадров в консерватории, — обветшалые догмы в преподавании истории и теории музыки давят тяжелым грузом на сознание воспитанников наших центральных консерваторий. Достаточно напомнить о многочисленных примерах низкопоклонства перед западной музыкой, о наивно-механическом методе аналогий, приведшем к искажению истории и принижению самобытности русской музыки в «Истории русской музыки» под редакцией М. С. Пекелиса. До сих пор нашему музыковедению мешает преклонение перед авторитетами крупных музыкальных критиков, совершивших немало серьезных ошибок. Не подвергнуты критике работы Каратыгина, Соллертинского, Асафьева. Наоборот, статья И. В. Нестьева о Соллертинском и статьи Д. В. Житомирского об Асафьеве носят чисто апологетический характер. Сбивчивы понятия музыковедов о модернизме в музыке. В работах И. И. Мартынова говорилось о «блестящих достижениях модернизма». Значит, мало «дискуссировать», — надо мобилизовать вокруг дискуссий общественное мнение, надо превратить их в средство марксистско-ленинского воспитания музыковедческих кадров.

И. И. Мартынов считает, что наряду с активизацией работы музыковедов необходимо открыть музыкальной критике более широкий доступ на страницы газет. Надо дать возможность товарищам, искренно стремящимся исправить допущенные ими ошибки, в практической работе критика завоевать право на доверие.

Р. В. Глезер говорит, что весь накопленный запас представлений о русской музыке, идет ли речь о Глинке, о Лядове или Рахманинове, нуждается в переосмыслении. Сведения, полученные в свое время в консерватории, сейчас нас уже далеко не удовлетворяют. Тем не менее, Глезер полагает, что главная задача советского музыковедения не в критике устаревших и неверных концепций, а в развертывании положительной работы.

Н. Я. Брюсова подчеркивает важную роль творческих собраний, проводимых в Союзе советских композиторов, для формирования подлинного общественного мнения, для выработки глубоких и по-настоящему партийных критериев оценки. Равнодушие музыковедов к этим собраниям ничем не может быть оправдано. Нам нужно научиться говорить о самой сущности музыкальных произведений, научиться судить о них с точки зрения тех людей, для которых музыка пишется. Мы должны найти эти критерии и противопоставить формалистическим извращениям в музыкознании основанную на глубоких знаниях марксистско-ленинскую теорию.

Б. С. Штейнпресс говорит, что создание положительных теорий неотделимо от разоблачения неверных и враждебных и что вопросы теории и истории музыки приобретают сейчас боевое, остро-публицистическое значение. Однако т. Штейнпресс не смог привести убедительных доводов в ответ на справедливую критику его статьи и ограничился указанием на то, что не следует отождествлять критику реакционных и слабых сторон выдающихся деятелей искусства с огульным их зачеркиванием.

В. А. Васина-Гроссман посвятила свое выступление вопросам музыкально-пропагандистской работы, подчеркнув важность создания научно-художественных книг о великих музыкантах. В качестве образцов исследовательской и художественно-популяризаторской работы