Выпуск № 12 (52) | 1937 - страница 73

Еще более запутанную характеристику форм фортепианного творчества Шумана дает следующее рассуждение автора: «Есть ли в цепи миниатюр развитие? Есть, хоть и очень своеобразное. Развитие в миниатюрах не есть появление нового качества в результате ярких противопоставлений борьбы. Вместе с тем, это и не рост за счет увеличения или уменьшения отдельных элементов музыкального языка, это показ явления с разных сторон, лишь отдельные моменты целого, показанные в цепи миниатюр как прерывающийся ряд нескольких линий настроений или объективно-внешнего (часто танцевального) фона» (!?) (стр. 37).

Характеристики отдельных произведений Шумана изобилуют неточностями, неверными положениями и не дают никакого представления о его фортепианных сочинениях. Вот, например, «высказывания» о «Симфонических этюдах»: «“Симфонические этюды” лишены внешнесюжетной канвы. По развитию темы, по богатству ее перевоплощений “Симфонические этюды” являются высшей формой вариаций. В “Симфонических этюдах” Шуман находит выход за пределы данного — основной темы (!). Варнационность переходит в страстность непосредственного высказывания» (стр. 38). И это все! Что может читатель почерпнуть из подобной путанной, косноязычной «характеристики» — неизвестно. Разве что обогатить свои знания «откровением», что «высшей формой вариаций» является «страстность непосредственного высказывания»!

Немногим больше сказано в книжке Крохмаль о fis-moll’ной сонате. И тут мы вновь услышим о том, что «Шуман пытается дать здесь принципиальное высказывание, без слова программного замысла»... (стр. 39).

«В “Карнавале” — «интересна попытка композитора дать ряд образов, очерченных лаконично, не лишенных изобразительности и вместе с тем подчеркивающих ту или другую характерную черту» (стр. 36).

Про «Танцы Давидсбюндлеров» сказано: «Здесь… уже намечается попытка композитора дать контуры психологических характеристик этих персонажей (Флорестана и Эвзебия. — И. М.). Но они еще не уточнены, не диференцированы (настроение Флорестана не имеет четкого отличия от Эвзебия)»... (стр. 35). Это поистине блестяще! Ведь «Танцы Давидсбюндлеров» целиком построены на великолепно выдержанном психологическом контрасте образов Флорестана и Эвзебия, — автор, по-видимому, не потрудился даже заглянуть в ноты!

Приведу еще одну цитату: «Эмоциональное мировосприятие Шумана, глубоко коренящееся в мировоззрении композитора, обусловливает чисто шумановский нервный ритм»... (стр. 42). Т. е. — для произведений Шумана характерен «шумановский» ритм. Недурное определение!

Говоря о вокальной лирике Шумана, автор высказывает несколько общеизвестных положений: о ее высоком уровне, о тщательном отборе интонационных средств. Но и в этом разделе много запутанного, а подчас и совершенно неправильного.

Чего стоит хотя бы следующая «социологическая формулировка»: «В них (песнях. — И. М.) он дает огромную концентрацию в исключительно мастерском, гениальном выражении всех внутренних сил, концентрацию, которая, пожалуй, была возможна лишь на основе ущемления личности в широком социальном плане». (стр. 47). А как же быть художникам нашей страны? Ведь у нас нет «ущемления личности в широком социальном плане»! Значит, нашему искусству, по мнению автора, никогда не дойти до «исключительной концентрации творческих сил». Думаю, что дальнейшие комментарии к этому политически вреднейшему утверждению автора не требуются.

Характеристика отдельных произведений Шумана крайне беспорядочна и безответственна. Так, например, про гениальную песню, заключающую цикл «Женская любовь и жизнь», сказано следующее: «Здесь Шуман приближается (только приближается! — И. М.) к очень напряженному драматическому речитативу»... (стр. 52).

Правильно ставя вопрос о необходимости изучения симфонизма Шумана, автор, однако, обнаруживает полную несостоятельность в трактовке этого вопроса. Знакомству с симфониями Шумана предпосылается краткий обзор развития европейского симфонизма, блещущий перлами вроде следующих: «Что утверждать?¹ Гибель одних, самодовольную сытость других и ожидание гибели от них, бешено развивавшегося капитализма третьих?...» (стр. 58). Или: «…Рыхлость формы (романтической симфонии,— И. М.), как следствие отсутствия организующих форму динамических “вершин”» (стр. 60) и т. д. и т. п.

_________

¹ Речь идет о настроениях мелкой буржуазии в эпоху капиталистического наступления.

Тут же отмечается, что для романтической симфонии характерно «отсутствие четкой целеустремленности» (стр. 60). А в заключение читатель узнает: «Но симфония романтиков отнюдь не является для нас чем-то недостойным внимания, есть в ней и прогрессивные черты»... (стр. 60).

Автор дает «разбор» четырех симфоний Шумана, фортепианного концерта и увертюры «Манфред». Эти разборы дают более полное представление о произведениях, чем характеристики фортепианных и вокальных сочинений Шумана, но все же и они — в целом — неудовлетворительны. Так, например касаясь шумановского симфонизма, автор пишет: «Содержание раскрывается в изменениях, которые претерпевает музыкальный “материал” в движении. То, как “ведет” себя тот или иной самостоятельный фактор произведения (ядро будущей темы, группа тем, ведущее настроение), то, как он растет, изменяется, — все это и определяет развитие содержания…» И дальше: «Сюжетом будет изложение “хода событий”, чередование самостоятельно значащих музыкально-тематических элементов» (стр. 71). Свести сюжет и содержание симфонического произведения к различным комбинациям и «изменениям музыкально-тематической ячейки», не говоря о главном — идейно-эмоциональном факторе, — значит стоять на формалистских позициях.

Непонятно, почему в книжке Крохмаль совершенно не охарактеризованы такие произведения, как единственная опера Шумана или его оратории. Нельзя не считать характерными следующие слова о «Геновеве» («Женевьева» — по транскрипции автора): «Смесь действительного с вымышленным, отсутствие драматических речитативов делают это произведение малозначительным не только в общей истории оперы, но и в творчестве самого Шумана» (стр. 28).

Последняя глава озаглавлена — «Творческий облик Шумана». Больше половины ее посвящено путанной фразеологии о романтизме «вообще» и о политической обстановке в Германии 1-й половины XIX столетия. Три странички, посвященные собственно Шуману, никакого творческого облика композитора не воссоздают и ничего не прибавляют к «характеристикам», данным в предыдущих главах.

На этом можно было бы, собственно говоря, закончить разбор книги Крохмаль. Но приложение — «Список произведений Шумана», с указанием места издания, издателя и года сочинения — представляет столь значительный интерес, что мы не можем не уделить ему внимания.

Под ор. 5 значится «Импромтю на тему “Клара Вик”». Не говоря уже о более чем странной транскрипции французского слова «Impromptu», нельзя не задать автору недоуменный вопрос: неужели он не знает, что эти Impromptus написаны на тему, сочиненную Кларой Вик (von Clara Wieck), а не на тему «Клара Вик»! Далее, под ор. 12 указано: Фантазия — для ф.-п. На самом же деле ор. 12 включает широко известные «Фантастические пьесы». Ор. 13 назван «Этюды в форме вариаций (симфония)». Читатель уже не удивится, узнав, что здесь имеются в виду «Симфонические этюды». Под ор. 14 мы находим три сонаты для ф-п. (вместо одной f-moll'ной). Зато под ор. 23 красуется Ноктюрн, — на самом деле четыре «Nachtstiicke».

Под op. 111 значится что-то совершенно непонятное: Три фантазии — для ф-п. «Паломничество Розы» — голос, хор (в действительности это «Три фантастические пьесы»). А под ор. 112 — Оркестр (по Горну). Это должно означать: «Странствование Розы», по поэме Горна. Здесь очевидная опечатка, но неужели автор и редактор не могли исправить эту нелепость? Под ор. 121 мы, к нашему крайнему удивлению, находим Вторую большую сонату для ф-п. (d-moll). На самом деле, это — соната для скрипки и ф-п. Ор. 134 — «Концерт — Allegro с интродукцией»; неужели автор не знает, что Konzertallegro следует перевести как «Концертное Allegro»?

Как видно, «список» составлен с недопустимой небрежностью. Он сделан будто бы «по Аберту». Не думаем, чтобы это послужило оправданием автору. Наоборот, возникает вопрос, — неужели так трудно было дать грамотный перевод и переписать без ошибок уже составленный указатель?

Полагаем, что из всего сказанного нитатель получил достаточно ясное представление как о «содержании книги», так и об ее языке. Говоря о последнем, не можем не привести еще одну фразу: «Мрачные сюжеты баллад — с неизменной смертью пажа от гнева короля при раскрытии его любви (чьей любви? — И. М.) к принцессе — трактуются Шуманом скорее лирически, нежели трагедийно-драматически…» (стр. 31).

Переходим к выводам. Книжка написана неряшливым и неграмотным языком. В изложении фактического материала ряд неточностей, ляпсусов и прямых нелепостей. Никакого цельного представления о жизни и творчестве Шумана книжка не дает. Несомненно, что подобный «труд» способен отбить у массового читателя

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка