Выпуск № 2 (65) | 1939 - страница 33

исполнителя и приклеиваемым к нему ярлыком? Не кажется ли критику, что в свете этого противоречия вдумчивому человеку следовало бы кое в чем пересмотреть установившуюся концепцию?

Недоумение вызывают и глубокомысленные рассуждения рецензента о «художественно-выразительных и технических ресурсах пианиста». Прежде всего удивляет то обстоятельство, что Г. Нильс счел возможным ограничиться указанием на технический недостаток игры Г. Когана, ни словом не упомянув о ее технических достоинствах. Считает ли рецензент, что таковых вовсе нет в игре концертанта, или же он полагает, что умолчание о них способствует правильному представлению об игре артиста?

Гр. Коган

Что же касается недостатков, то некоторые слушатели, быть может, и согласятся с указанием на недостаточную «певучесть в связной кантилене». Но, как нам представляется, никто не согласится отождествить этот недостаток с «суховатым бескрасочным звуком». От одного до другого — дистанция огромного размера, и эта дистанция может быть заполнена разнообразием звуковых красок, компенсирующих у некоторых пианистов недостаточную сочность, округлость, полноту тона.

Достаточно послушать игру Г. Когана хотя бы один раз, чтобы убедиться, что именно эта область привлекает особое внимание артиста и что в этом направлении он добился выдающихся результатов, в пользу которых постоянно свидетельствовали, между прочим, многие высказывания об его игре. Если эти результаты не были услышаны Г. Нильсом в отчетном концерте, то, видимо, не все слышат одинаково. Недостатки бывают не только в звуке: в слухе тоже бывают недостатки...

И, наконец, последнее. Порою рецензия говорит о рецензирующем критике больше, чем о рецензируемом артисте. Тот «творческий облик», который приписывается Г. Нильсом пианисту Гр. Когану, как нельзя лучше характеризует самую его рецензию. Она «серьезна», «вдумчива», стремится раскрыть «логическую закономерность» в облике пианиста, но в то же время «суховата, бескрасочна» по изложению, лишена «непосредственного выражения чувств». Между тем, исполнители так же жаждут «непосредственного выражения чувств» от критиков, как и критики от исполнителей. Не кажется ли Г. Нильсу, что именно эмоциональный тонус его рецензии не соответствует ни тонусу артиста, ни тонусу слушателей отчетного концерта? Нам представляется, что вдумчивому критику следовало бы призадуматься над этим печальным несоответствием.

Отмеченные противоречия — отнюдь не диалектического порядка! — в рецензии Г. Нильса указывают на то, что рецензент не сводит концы с концами. Впрочем, самый факт таких досадных небрежностей свидетель-

ствует не только о недостатках того или иного рецензента, будь то Г. Нильс, А. Громан или кто-нибудь третий. Подобного рода рецензии являются плодом скверной традиции, как-то незаметно, неведомо какими путями слагающейся вокруг того или другого артиста и годами тяготеющей над ним — даже тогда, когда интенсивный творческий рост совершенно меняет его художественный облик. Иногда бывает очень трудно изменить традиционные взгляды — и вовсе не от недостатка доброй воли.

Дело скорее в том, что кое-где еще сохранились остатки «кастовой психологии», препятствующей всему новому, необычному, расходящемуся с взглядами некоей «группки» — укрепиться, дать жизнь новым толкованиям, завоевать самостоятельные позиции в борьбе со всем обветшалым, косным, неподвижным. Сказанное относится в высшей степени к обычным «критическим» оценкам пианизма Гр. Когана.

Мы не собираемся в этой небольшой статье дать полную характеристику пианизма Когана. Хотелось бы только обратить внимание читателей на то, что многолетний труд артиста над своим пианизмом привел к большим результатам.

Гр. Коган — первоклассный советский исполнитель, владеющий мастерством пианистического искусства, проникший в тончайшие детали фортепианной техники и развивший свои незаурядные пианистические данные до высокого совершенства. Вследствие упорства, с которым работал в указанном направлении этот выдающийся артист, у многих сложилось представление, будто пианизм, как таковой, составляет исключительную цель, к которой стремится Коган. Между тем, это далеко не так. На самом деле увлечение пианизмом, как таковым, было лишь преходящей полосой в жизни артиста. Самым замечательным в игре Гр. Когана является ее идейное содержание.

Игра Григория Когана носит отпечаток широких, разносторонних интересов, большого умственного кругозора — всей личности артиста. Личность эта представляет противоположность всему тому, что влечет многих— даже ценных — пианистов к «академизму», к спокойному, самоудовлетворенному воспроизведению уже сложившихся толкований и готовых формул. Иначе говоря, творчеству Гр. Когана свойственны борьба, активное отстаивание своих интерпретаций, даже таких, которые отмечены экспериментированием. Пианист не боится итти наперекор установленным академическим традициям. Он даже полемизирует с ними — и не только в своих речах и статьях, а главным образом в своей игре.

Пианизм Гр. Когана представляет собою во многих случаях смелую полемику с обветшалыми представлениями. В этом — интерес его игры, ее живость, действенность. Нередко игра Гр. Когана дискуссионна, спорна. Она лишена «спокойных гарантий», которыми обеспечивает себя исполнитель академического толка. Напротив, она остро выдвигает свой антагонизм к такого рода гарантиям. В этом не только острота и свежесть художественной выразительности его игры, но и ее большое воспитательное значение.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Гр. Коган

Содержание