Произведения, созданные Танеевым для журнала «Захолустье», до сих пор остаются наименее изученными в творческом наследии композитора. В большинстве монографий и статей красочно освещается факт создания журнала, но информация о музыкальных сочинениях неполна и неточна. Авторы называют их приблизительное число. Впервые только шесть завершенных, но неизданных «захолустных» романсов представил в статье Б. Асафьев (1916) [4]. Затем С. Попов привел сведения о 32 неизданных произведениях (1925) [10]. Г. Бернандт в монографии ограничился фразой: «Эти приложения составили интересное собрание (до пятидесяти названий) <…>» (1950) [1]. Л. Корабельникова в исследовании рассмотрела некоторые стилистические особенности пяти «захолустных» миниатюр, из которых лишь одна не издана (1986) [7]. При этом ни один автор не упомянул о существовании не только завершенных, но и неоконченных произведений. Таким образом, работ, целиком посвященных изучению всех сохранившихся «захолустных» сочинений Танеева, не существует. Отсутствует издание, в котором под одной обложкой были бы собраны все эти миниатюры.

В результате архивных разысканий нам удалось выявить 46 сочинений, написанных для журнала1. Часть из них и сегодня остается в рукописях. Таковы шесть неизвестных завершенных произведений: «Сцена из итальянской оперы» (1877), хор «Фиджи» из «Двух триумфальных хоров для въезда гостей» (1879), драматическая интермедия «Появление Аполлона» (терцет для трех басов, 16 июля 1886), «4-хголосная фуга. По случаю торжественного въезда полковника Горлопанова2 в столицу» для фортепиано в четыре руки (15 декабря, год не указан), лирическая драма «Похищение Прозерпины», состоящая из дуэта, октета, арии (без даты), авторское переложение итальянской песни «Addio mia bella Napoli» (слова и музыка Т. Коттрау) для четырехголосного смешанного хора (1880). Кроме того, нами введены в научный обиход: две рукописи лишь упомянутых в литературе завершенных произведений — вокальный квартет «Сяду завтра я к окошечку» (3 июля 1887 года) и хор «Эвклид» из «Двух триумфальных хоров для въезда гостей» (1879), неизданная кантата «Апофеоз художника»3, обнаруженные нами незавершенный вокальный дуэт «Доску любили» (без даты) и вокальное произведение под названием «Жаба»,представляющее новую версию сочинения на стихи А. Фета «Вечер у взморья». Автором стихов в перечисленных вокальных миниатюрах (за исключением итальянской песни) предположительно выступил сам Танеев.

Осветить историю создания «захолустных» произведений — цель настоящей статьи. В ее основу легли архивные и документальные материалы. В первую очередь — обширный корпус рукописей композитора (65), а также письма (в том числе неизданные), Дневники Танеева, воспоминания современников — З. Савёловой, П. Васильева и других.

Идея создания журнала «Захолустье» зародилась при участии близких друзей Танеева — Масловых, в их имении Селище, названном в шутку «Захолустьем». Масловых — а это пять братьев и сестер (Фёдор, Николай, Варвара, Анна, София) — и Сергея Ивановича связывала тесная дружба, возникшая еще в юности. Владимир Иванович Танеев (старший брат Сергея Ивановича), Пётр Ильич Чайковский и Фёдор Иванович Маслов4 в одни годы обучались в Училище правоведения5. Благодаря общему кругу знакомых и возникла дружба Танеева и Ф. И. Маслова. Переехав в Москву, Танеев и семья Масловых оказались практически соседями6. Едва ли не каждый день композитор их навещал, встречались они и на концертах. Обширна переписка Танеева с Варварой Ивановной, Анной Ивановной и Фёдором Ивановичем Масловыми, изданная, но, к сожалению, далеко не в полном объеме. В знак уважения, ценя дружеские отношения, музыкант посвятил почти каждому из семьи Масловых вокальные произведения7.

В имении друзей Танеев проводил свободное время в течение долгих лет. «Вот уже месяц как я у Масловых. Чувствую себя довольно хорошо; играю, гуляю, сочиняю, езжу верхом, купаюсь, сотрудничаю в журнале», — сообщает Танеев Чайковскому в письме от 3 июля 1887 года [9, 145]. «Провожу здесь время очень хорошо, как всегда. Играю, сочиняю, гуляю, купаюсь <…>», — признается он в письме тому же адресату 6 июля 1889 года [9, 162]. По многочисленным записям композитора в Дневниках, а также письмам можно восстановить хронологию его селищенской жизни. Он гостит в имении каждое лето с 1876 по 1889 год8, а затем в 1896, 1898–1905 годах. Причем в 1884 году Танеев отдыхает в «Захолустье» еще и весной, в апреле. А с 1900 по 1904 год не только бывает весной и летом, но и встречает в имении Новый год.

Однако журнал «Захолустье» выпус­кался только в период с 1876 по 1889 год. Об этом можно судить по авторским ремаркам в рукописях Танеева. Так, 1876 год обозначен композитором как «первый год» в автографе «захолустного» романса «Луна на небе голубом». Музыкальные произведения с авторской датировкой 1889 года пока не известны. Этот год установлен нами, исходя из сведений из ранее упомянутого письма Танеева Чайковскому от 6 июля 1889 года: «18 июля будем праздновать юбилей открытия храма искусств — пинакотеки. Съымпровизируй какое-нибудь четверостишье и пришли нам, это могло бы значительно увеличить торжественность нашего празднества. Что тебе стоит?!» [9, 162]. Обратим внимание, что в 1889 году праздновался 13-й год со дня открытия пинакотеки и выхода журнала «Захолустье», отмеченный Танеевым как юбилей. Десятью годами ранее, 18 июля 1879 года, как указано в автографе, композитор пишет «Кадриль в память торжественного празднования 3-хлет­него Юбилея журнала Захолустье и от­крытия пинакотеки».

Идея создания Храма искусств — пинакотеки — была созвучна замыслу журнала и возникла неслучайно. Быть может, Танеев и был ее инициатором? Ведь именно он мечтал превратить Захолустье «в настоя­щую академию, вроде той, которая была во Флоренции у Медичисов, в садах которых сходились художники разных профессий» [9, 103]. И этой мечте суждено было сбыться. В имении в разные годы гостили помимо Сергея Ивановича его брат Владимир Иванович, известный художник Владимир Егорович Маковский, композитор Антон (Антоний) Степанович Аренский, историк Михаил Александрович Эртель, юристы Георгий Николаевич и Николай Георгиевич Мотовиловы, скульптор Илья Яковлевич Гинцбург, племянник Тургенева Алексей Николаевич Тургенев, Зинаида Филипповна Савёлова (в будущем — музыковед) и многие другие представители культурной интеллигенции.

Любительский журнал «Захолустье» — «“бесплатный”, без определенного выпуска номеров и “без зазрения совести”» — носил юмористический характер, что отражено как в самом названии, так и в содержании. «В этом журнале, — вспоминал П. Васильев, один из последних учеников Танеева, — были самые разнообразные отделы: лингвистический, географический, литературный, исторический, музыкальный» [2, 299].

Все авторы альманаха имели шутливые псевдонимы. Эти вымышленные имена фигурировали везде: в авторских подписях, в посвящениях, в самом содержании журнала. Подбирались они не случайно. С помощью этих прозвищ подмечались те или иные особенности характера или поведения героя. Так, например, студент П. И. Бонч-Бруевич — Виконт Строекур де Сан-Суси или Петрарка — отличался тем, что любил ухаживать за дамами, иначе, «строить куры». Н. И. Маслов был полковником Горлопановым или Колушкой, Ф. И. Маслов — Крючкотвором или Эвклидом, В. И. Маслова — графиней Рисуевой, художник В. Е. Маковский — Немвродом Плодовитовым, соседка по имению А. И. Алексеева — маркиза де Фиджи, С. М. Языков — Генерал Я, Н. Г. Мотовилов — Кокошечка, Ю. А. Юрасо­ва — баронесса фон Консилиум и так далее.

«Танеева прозвали “Эхидон Невыно­симов” или просто “Эхидон” — за его занозистые остроты», — вспоминает З. Ф. Савёлова, отдыхавшая у Масловых летом 1881 года [12, 62]. Действительно, композитор, острый на язык, подписывался в рукописях по-разному: «Эхидон Иванович Невыносимов», «Художник Невыносимов» или «Эхидон Ядовитов». Нередко Сергей Иванович ограничивался лишь инициалами — «Э. Н.». Причем если в автографах произведений, созданных с 1876 по 1884 год, он использует преимущественно первые два псевдонима, то в рукописях, датированных 1884–1889 годами, чаще встречаем подпись «Эхидон Ядовитов». Вероятно, это вымышленное имя более точно и емко характеризовало склонность Танеева к иронии и остротам, и потому «прижилось» надолго9.

Шуточный стиль общения со страниц «Захолустья» нередко перетекал в переписку друзей, которые обменивались стихами, обращаясь друг к другу именно с помощью псевдонимов. Таково, например, ответное шуточное стихотворение Танеева, адресованное Ф. И. Маслову: «Я, — пишет Танеев Чайковскому, — в своем [письме] приложу Вам мои [стихи], которые я послал Фёдору Ивановичу [Маслову] после получения письма от Варвары Ивановны [Масловой], где было приложено стихотворение, которое Фёдор Иванович поднес своей кузине в день ее именин. (Надо Вам заметить, что Фёдор Иванович имеет другое имя, Крючкотвор.)

“Далекий друг! В восторге я.
Сейчас прочел твое творенье.
Какая живости струя,
Какая сила вдохновенья!
И как удачен слов набор!
Все рифмы так легки, богаты,
О, несравненный Крючкотвор!
О, член Судебные Палаты!!”» [9, 56].

Известно, что Сергей Иванович «несмотря на большую серьезность <…> любил шутку, веселый разговор и часто заливался очень своеобразным смехом. Он любил каламбуры и иногда весьма удачно острил. Однажды при Сергее Ивановиче кто-то рассказывал о помещике, купившем имение и вскоре разорившемся. Сергей Иванович рассмеялся и сказал: “На имение нужно наиболее денег”» [5, 307]. Или — другие танеевские афоризмы: «Овес может быть сеян несколько раз, человек же может быть только раз сеян. Впрочем, и человек может быть несколько рассеян»; «Один у него недостаток — излишество в употреблении вина, если только излишество может быть недостатком» [11, 41]. «Ложная скромность — лучшее украшение артиста»; «Ни одно оказанное благодеяние не проходит безнаказанно» [5, 323]. Кроме того, Танеев слыл организатором и участником всевозможных шуточных розыгрышей. Одна из таких историй произошла с М. А. Балакиревым10.

Стоит ли удивляться, что Танеев принимал активное участие в создании юмористического журнала «Захолустье»? Его музыкальные произведения, представляющие калейдоскоп жанров, входят в «Приложение» к любительскому изданию. Написанные «в шутку», эти сочинения, однако, занимают особое место в творческом наследии композитора. К некоторым из «захолустных» миниа­тюр Танеев вернется спустя годы, издав их в новой версии. Другие сочинения окажутся творческой лабораторией молодого композитора. Кроме романсов, вокальных ансамблей, миниатюр для фортепиано, характерных для домашнего музицирования, Танеев обращается и к особо близкому ему жанру кантаты: две кантаты «Иоанн Дамаскин» и «По прочтении псалма» обрамляют творчество композитора, став знаковыми произведениями в истории русской музыки. Для «Захолустья» Танеев сочиняет миниатюрную кантату «Апофеоз художника». До работы над замыслом «Орестеи» композитор пробует перо в лирической драме «Похищение Прозерпины», «Сцене из итальянской оперы», драматической интермедии «Появление Аполлона» (все приведенные сочинения не изданы).

«Захолустные» произведения рождаются в минуты «отдохновения» в кругу друзей и для друзей. Сердечность, искренность, душевная теплота и вместе с тем юношеский задор находят выход в исполненных лиризмом и тонким юмором миниатюрах.

Однако Сергей Иванович украшает журнал не только своими музыкальными произведениями. Будучи мастером юмористических стихотворных опусов, он в ряде случаев кладет в основу миниатюр свои тексты. Так, из 39 произведений с поэтическим текстом — романсы, вокальные ансамбли, хоры — 11, предположительно, написаны на его стихи11. Он создает текст драматической интермедии «Появление Аполлона» — пьесы в стихах юмористического характера, состоящей из трех сцен или картин12, в которой главными действующими лицами выступают основные создатели выпусков «Захолустья»: Крючкотвор (Ф. И. Маслов), Горлопан (Н. И. Мас­лов), Эхидон (С. И. Танеев), Генерал Я (С. М. Языков), Плодо­витов (В. Е. Маковский). Из музыкальных номеров в интермедию вклю­чен только хор всех участников спектакля.

Неслучайно в творчестве композитора нашли отклик сатирические стихотворные опусы Козьмы Пруткова. На его тексты созданы блестящие юмористические «захолустные» миниатюры: терцет для трех басов с фортепиано «Однажды к попадье», хоры a cappella «Специалист подобен флюсу», «Фонтан». В хорах Танеев обращается к излюбленным приемам полифонического развития. («Фонтан» обозначен в рукописи как «3-хголосная фуга»13, «Специалист подобен флюсу» как «Фуга» [авторское подчеркивание. — Н. Г., Т. З.]14.) Преувеличенная строгость и серьезность музыкального текста в контрасте с шуточными стихами создает ироничный характер произведений.

Наряду с юмористическими стихами Танеев для «захолустных» вокальных произведений выбирает и любовную лирику, и пейзажные зарисовки А. Пушкина, А. Фета, А. Майкова, А. Толстого, М. Лермонтова, Ф. Тют­чева, Г. Державина, Н. Грекова. Причем к творчеству Фета и Тютчева Танеев обратится еще не раз — в романсах «Венеция ночью», «В дымке-невидимке», «Люди спят», «К ней» (Фет), хорах «Восход солнца», «Альпы», трех терцетах «Ночи» и терцете «Не остывшая от зною» (Тютчев).

По-иному сложился творческий диалог Танеева с Пушкиным. Известно достаточно много музыкальных произведений Сергея Ивановича на стихи поэта, созданных в 1880-х годах. Это кантата для смешанного хора с оркестром на текст первых восьми строф стихотворения «Памятник»15 (1880), восемь вокальных ансамблей: дуэты для двух басов «Вакхическая песня», «Соловей» (1884), «Ночной зефир струит эфир» (1886), квартет для четырех басов «Сраженный рыцарь» (1887), два квартета ор. 24 для двух сопрано, альта и тенора «Монастырь на Казбеке», «Адели» (1907), пятиголосный хор «Эхо» (1888). Причем пять ансамблей, включая первоначальную версию квартета «Адели» 1887 года, написаны именно для «Захолустья». Вероятно, частое обращение к творчеству Пушкина можно отнести к экспериментам 1880-х годов, обусловленным поиском «своих» стихов и соавторов. В дальнейшем к творчеству великого поэта Танеев больше не вернется.

Нередко первым творческим импульсом для создания «захолустного» музыкального сочинения становилось событие из жизни Танеева или его друзей. Среди написанных «по случаю» произведений отметим «Большой Торжественный марш (Jubel March) в четыре руки по случаю дня рождения Графини Рисуевой» (3 апреля 1879 года). Масловой Танеев посвящает и две фортепианные миниатюры: «Отдохновение. Элегия» (4 декабря 1880 года), «Колыбельная Schlummerlied». В юмористические тона окрашена авторская ремарка, зафиксированная в рукописи Колыбельной: «Играть ежедневно, начиная с 8 час. вечера».

18 июля 1879 года Танеев пишет упомянутую выше «Кадриль в память торжественного празднования 3-хлетнего Юбилея журнала Захолустье и открытия пинакотеки». Из всех «захолустных» фортепианных миниатюр кад­риль выделяется развернутой формой, чередованием контрастных эпизодов, разнообразием фортепианной фактуры.

В одно из Приложений к журналу 1879 года композитор включает рукописи «Двух триумфальных хоров для въезда гостей»16. Танеев объединяет хоры «Фиджи» и «Эвклид» под общим названием неслучайно. Озаглавленные именами (вернее, псевдонимами) друзей композитора, эти сочинения свидетельствуют о событиях из жизни А. И. Алексеевой — соседки по имению, известной как Маркиза де Фиджи, и Ф. И. Маслова — Крючкотвора или Эвклида. Обратим внимание на то, что под маской юмора Танеев описывает разные по значению события — достаточно будничный приезд в Селище Алексеевой и действительно важное известие о новом назначении Маслова. Быть может, для Танеева, жившего в имении размеренной деревенской жизнью, оба эти события были равноценны?

Приведем шуточные стихотворные тексты хоров полностью:

№ 1. Фиджи

Прекратились дожди
И теперь небо жди —
Облечется в нарядные ризы.
Захолустье визжи
В честь приезда Фиджи —
Грациозной, прелестной маркизы.

№ 2. Эвклид

Я ликую, ты ликуешь, он ликует
И не мы одни,
Вся вселенная ликует и, ликуя, торжествует
В эти славны дни.
В сенатских приказах всяк может прочесть,
Какая Эвклиду оказана честь:
Действительным статским советником он
Монаршею милостью днесь наречен.
Он белый наденет на шляпу плюмаж,
Представьте вы этот с Эвклидом пассаж,
И белые будет носить он штаны —
Такие права ему ноне даны.

К  А. И. Алексеевой — Маркизе де Фид­жи, Танеев, вероятно, испытывает особую симпатию. Кроме хора «Фиджи», еще в двух сохранившихся миниатюрах композитор отражает разные события из ее жизни. События эти, также достаточно обыденные, Танеев преподносит подчеркнуто торжественно, тем самым усиливая шутливый характер ситуации. Так, например, «Мадригал» — терцет для сопрано, альта и баса a cappella, написанный в июне 1884 года, посвящен ее приезду. Напомним стихотворный текст этого ансамбля, сочиненный Танеевым:

Нынче делает нам небо
Все приятные сюрпризы:
Теплый день, сиянье Феба
И прибытие Маркизы.

Серенадой для голоса и фортепиано17 композитор отметил отъезд из Селища маркизы де Фиджи, состоявшийся 16 июля этого же 1884 года. Подчеркнем, с каким мастерством и юмором Танеев облачает эти музыкальные выдумки в «наряд», подобающий «маркизе». Отсюда — выбор жанров изящной серенады, возвышенного мадригала, которые, возможно, были созвучны и каким-то чертам личности Александры Ивановны.

В самом названии еще одной форте­пиан­ной миниатюры — «Марш, написан­ный по случаю победы, одержанной П. И. Танеевым в Москве, во время катания яиц на пасхе в 1881 году» — отражены и время, и место, и история создания сочинения.

Уникальны рукописи не только не изданной, но даже не упомянутой в литературе «4-хголосной фуги. По случаю торжественного въезда полковника Горлопанова в столицу», написанной для фортепиано в четыре руки. Произведение открывается торжественным вступлением (11 тактов, Adagio, C-dur). Сле­дующая далее энергичная тема (Allegro) с призывным мелодическим ходом на октаву вверх в сочетании с пунктирным ритмом и «бегом» шестнадцатых напоминает баховские темы. В конце фуги вновь проходит тема вступления, логично завершая сочинение. Заметим: звуковое богатство фортепианной фактуры в какой-то мере предвосхищает знаменитую Прелюдию и фугу gis-moll Танеева (ор. 29), существующую также и в авторском варианте для ансамбля в четыре руки.

Илл. 1. Романс «Сяду завтра я к окошечку». Фрагмент рукописи В¹ № 562 (ГМЗЧ)

Из содержания танеевского стихотворения «Сяду завтра я к окошечку», положенного на музыку неизданного вокального квартета a cappella (3 июля 1887 года), узнаем еще об одном событии из жизни обитателей Захолустья (см. илл. 1):

Сяду завтра я к окошечку.
Буду плакать и рыдать.
На прилежного Кокошечку
Взоры нежные бросать.
Уезжает милый крошечка
В Петербург опять служить.
Буду долго у окошечка
о Кокошечке тужить.

Миниатюра написана в светлом фа мажоре (Andantino), ее музыка изящна и непритязательна. При этом Танеев со свойственным ему юмором передал «скорбность» ситуа­ции, вызванной отъездом друга. Мер­ное чередование восьмых и шестнадцатых, пунк­тирный ритм отдаленно напоминают ритмический рисунок траурного марша Шопена. Исполнение мелодии штрихом staccato (в первом такте выставлены точки) в пределах мягкой динамики (от pp до mf) передают состояние робости, нерешительности и даже некой застенчивости. Оттенки грусти вносит модуляция в соль минор и мелодическое движение по хроматизмам в партиях альта и баса в пятом–шестом тактах.

Обратим внимание и на то, что время и место написания «захолустных» произведений (в том числе приведенных выше) не всегда совпадает с пребыванием Танеева в Селище. На это указывают авторские ремарки в рукописях сочинений. Так, например, в автографе терцета «Я в гроте ждал тебя» (для тенора, двух басов; стихи А. Майкова) на обороте первого листа читаем: «Эхидон Невыносимов / 27 марта 1880 / Москва». Аналогичны записи в автографе дуэта «С озера веет прохлада и нега»18: «Эхидон / Москва / 25 февр[аля] 1881». Многое уточняет Сергей Иванович в письмах. «Недавно я послал в Селище окончание давно начатой поэмы19. Оно заключало в себе 148 стихов. Я писал его в течение ½ дня» [9, 56], — сообщает Танеев Чайковскому в 1880 году из Франции, невольно обнаруживая, что мысль его устремлялась в милое сердцу Захолустье. Благодаря переписке он оставался в курсе всех «захолустных» новостей, живо интересовался ими, продолжая участвовать в любительском издании. «Что делается в Захолустье? — интересуется Танеев у Ф. И. Маслова 29 августа 1883 года, находясь в Москве. — <…> Если будут иллюстрации, то, по моему мнению, их следует обнародовать только в том случае, если будет выпущен номер, в противном случае отложить для будущего захолустного сезона <…>. Поклоны и приветы всем жителям Захолустья. Эхидон» [9, 395].

Бывало и по-иному, когда Танеев приезжал в Селище в течение года. Тогда общение с авторами и героями «Захолустья» инициировало рождение произведений, и работа над выпусками журнала возобновлялась с новой силой. «Сегодня приехал сюда Маковский. Какой он милый и симпатичный», — сообщает Танеев в письме Чайковскому от 8 апреля 1884 года [9, 103]. А накануне, 7 апреля, словно готовя музыкальный подарок другу, Танеев сочиняет два дуэта — «Вакхическую песню»20 и «Соловей»21 — для двух басов на стихи Пушкина.

«Сотрудники» журнала зачастую становились первыми исполнителями произведений композитора. Об этом свидетельствуют ремарки в рукописях Танеева, где возле вокальных партий выписаны псевдонимы исполнителей. Вот пример, один из многих: ремарка с указанием псевдонима Маковского — Немврод Плодовитов22 — у вокальной партии в рукописи «Соловья» (см. илл. 2). Ему же отведена одна из главных ролей в драматической интермедии «Появление Аполлона», первым исполнителем которой он явился. Заметим: ориентироваться на стиль определенного исполнителя с годами станет характерной чертой творческого метода композитора23.

Илл. 2. Дуэт «Соловей». Фрагмент рукописи В¹ № 556 (ГМЗЧ)

Дружба Танеева с Маковским возникла благодаря Масловым еще в 1880-х годах24 и длилась в течение всей жизни композитора. Их сближало родство интересов и в первую очередь любовь к музыке. Владимир Егорович прекрасно пел, играл на скрипке и гитаре, неоднократно музицировал в домашних концертах с Танеевым. «<…> К 10 часам он [Ф. И. Маслов] пришел тоже ко мне и привел Маковского. Начался вечер с того, что мы втроем (Маковский, Фёдор Иванович и я) пропели “Нынче делает нам небо”25. <…> Вечер закончился исполнением принесенных Маковским захолустных произведений <…>», — читаем в письме Танеева В. И. Масловой от 28 августа 1884 года [9, 395].

Не раз композитор и художник в той или иной мере участвовали в рождении замыслов произведений друг друга. Так, Танеев позировал Маковскому в Москве для образа священника на картине «Молебен на святой неделе» (1887–1888). В свою очередь, композитор специально для Маковского сочинил не только ряд вокальных миниа­тюр, но и струнное трио D-dur для двух скрипок и альта (1907), изданное под ор. 21 в 1909 году. Интересны записи в Дневнике, освещающие историю его создания: «Были: Фёд[ор] Ив[анови]ч [Маслов] и Влад[имир] Ег[орович] Маковский. <…> он [Маковский] сделал большие успехи в скрипичной игре и участвует в квартетах. <…> Когда они ушли, я остальную часть дня провел, сочиняя для Влад[имира] Ег[орови]ча трио (2 скр[ипки] и альт). Наметил все части (за исключ[ением] начала), более подробно сочинил 2-ю половину экспозиции» [13, 312]. Обратим внимание, насколько быстро возник замысел и шла работа над трио. Приведенная запись сделана 9 апреля. Буквально через три дня, 12 апреля, Танеев уже исполнял первую часть, а 16 и 17 апреля закончил финал26.

Друзья поддерживали друг друга и в трудных жизненных ситуациях. Именно к Маковскому обратился Танеев с просьбой написать портрет П. В. Чижовой после ее смерти. Благодаря живому участию Маковского до нас дошел запечатленный им образ любимой няни композитора.

Журнал просуществовал 13 лет, однако дружеские отношения Танеева с Масловыми и другими «сотрудниками» издания, как и его поездки в Селище не прекращались еще долгие годы.

Молодость Танеева (в 1876 году ему было всего 20 лет), общность интересов постоянных героев «Захолустья», доброжелательная творческая атмосфера, отсутствие служебных обязанностей в консерватории — все это стало прекрасной почвой для длительного увлечения «Захолустьем». Но главное — «жажда сочинять», благодаря которой появлялись «экспромтом созданные творенья», столь редкие в наследии Танеева. Ценя свои юношеские находки, композитор возвращался к написанному спустя годы, посвящая новые версии сочинений старым друзьям.

Литература

1. Бернандт Г. С. И. Танеев: Монография. М.: Музгиз, 1950. 378 с.
2. Васильев П. Воспоминания о Танееве // Новое о Та­нееве. К 150-летию со дня рождения / сост. Е. В. Фетисова, науч. ред. М. В. Есипова, М. П. Рах­манова. М.: ООО «Дека-ВС», 2007. С. 285–301.
3. Ганенко Н. С. Архивные находки: «Два триумфальных хора для въезда гостей» С. И. Та­неева (к вопросу об истории создания) // Музыковедение. 2014. № 5. С. 32–39.
4. Глебов И. Романсы С. И. Танеева // Музыкальный современник. Петроград, 1916. 25 с.
5. Гольденвейзер А. Из моих воспоминаний // Но­вое о Танееве. К 150-летию со дня рождения / сост. Е. В. Фетисова, науч. ред. М. В. Есипова, М. П. Рахманова. М.: ООО «Дека-ВС», 2007. С. 310–328.
6. Зайцева Т. М. А. Балакирев. Путь в будущее. СПб.: Композитор, 2017. 752 с.
7. Корабельникова Л. Творчество С. И. Танеева:  ис­то­­рико-стилистическое исследование. М.: Му­зы­ка, 1986. 296 с.
8. Памятная книжка правоведов ХХ выпуска 1859 года. СПб.: Совет Императорского учи­лища правоведения, типография Импе­ра­тор­ской Академии наук, 1894. 234 с.
9. П. И. Чайковский, С. И. Танеев. Письма / сост. и ред. В. А. Жданов. М.: Госкультпросветиздат, 1951. 555 с.
10. Попов С. Неизданные сочинения и работы С. И. Танеева // С. И. Танеев. Личность, твор­чество и документы его жизни / сост. К. Кузнецов. М.—Л.: Музгиз, 1925. С. 109–186.
11. Савенко С. Сергей Иванович Танеев. М.: Музыка, 1984. 172 с.
12. Слуцкая Т. «Очень хочется в Селище…» (Тане­ев и семья Масловых) // Новое о Та­нееве. К 150-летию со дня рождения / сост. Е. В. Фе­тисова, науч. ред. М. В. Есипова, М. П. Рахманова. М.: ООО «Дека-ВС», 2007. С. 57–68.
13. Танеев С. Дневники. Кн. 3: 1903–1909 / Тексто­логич. ред., вступ. статья и коммент. Л. З. Ко­ра­бельниковой. М.: Музыка, 1985. 560 с.

Хронологическая таблица произведений С. И. Танеева,
созданных для журнала «Захолустье»