Марию Лукьяновну Биешу я называл Маняшей лишь за глаза, в разговорах о ней. Такая фамильярность была для меня символом теп­лого, сердечного отношения к ней, сло­жившегося после нашего личного знакомства.

О воздействии звучания певческого голоса написано много. Чаще всего говорится о влиянии тенорового тембра на женщин. Утверждают, что оно носит чуть ли не гормональный характер! Хороших теноров я люб­лю (равно как и другие голоса), но никогда до знакомства с Биешу я не попадал под такой «гипноз» вокала.

Слушать певцов на репетициях и при совместных выступлениях — моя профессия. Аккомпанируя Марии Лукьяновне, я словно раздваивался: одна половина была сценическим партнером, другая — внимающим чуду слушателем, находящимся в полупараличе нирваны. Подобное я ощутил лишь единожды, когда услышал Галину Гончарову, но это случилось много позже, а Мария Лукьяновна появилась в моей жизни в самом начале моего артистического пути.

Лучшего старта для большой карьеры, чем международный конкурс, нет. Пробивались наверх мы тогда вместе с тенором Евгением Шапиным, с которым служили в армии, в Ансамбле песни и пляски Ленинградского военного округа, он — певцом, я — пианистом. Первая попытка окончилась неудачей: мы не прошли на конкурс Шумана в Цвиккау, но нас запомнили. И когда мы вновь попробовали свои силы в отборе на конкурс Вила-Лобоса в Рио-де-Жанейро, неожиданно нас пропустили. Радости не было предела, и мы начали готовиться.

«Народная артистка СССР Мария Биешу».
Фотография с автографом М. Биешу. Фото Н. Невского, 1970‒1980-е годы
“People’s Artist of the USSR Maria Bieşu.”
Photo signed by M. Bieşu. Photo by N. Nevsky, 1970s‒1980s
Илл.: goskatalog.ru

Когда я приехал в Москву за несколько дней до отлета, как тогда водилось, меня вызвали на собеседование в международный отдел ЦК. Во время разговора я узнал, что так называемого руководителя в нашей поездке не будет, и принято решение (жуткая формулировка!) некоторые его функции, та­кие как раздача суточных и написание отче­та, поручить мне. Честно, я страшно испугался: сейчас еще потребуют нашить погоны на мой концертный смокинг. К счастью, до этого не дошло, и накануне отлета я явился в бух­гал­терию, чтобы получить 1000 долла­ров. О существовании таких сумм я даже и не по­дозревал. К тому же мне сказали: если что-­либо случится с деньгами — я возвра­щаю сум­му в рублях в тридцатикратном размере. Я вспомнил, как одному из моих однокашников к экзаменам пошили специальный пиджак с потайными карманами, куда он прятал шпаргалки. Мой дорожный костюм был спешно препарирован аналогичным образом, и утром перед полетом мы собрались в международном аэропорту: сопрано Ольга Басистюк, баритон Анатолий Пономаренко и мы с Евгением Шапиным.

С певцами я уже был знаком — дни перед полетом мы использовали для репетиций, на конкурсе я должен был аккомпанировать им всем. Мы стояли и ждали, и вот появилась член жюри конкурса от Советского Союза, великая Мария Лукьяновна Биешу, которая, поздоровавшись, тут же огорошила меня новостью: мне предстоит аккомпанировать и ей в концерте в Рио! От ужаса я раскрыл рот. Певица решила меня успокоить: «Ноты я взяла, не волнуйтесь!»

Мы летели в Бразилию с остановкой в Сенегале, где должны были переночевать, а потом утром бразильской авиакомпанией «Varig» лететь дальше. По приземлении в Дакаре нам сразу стали понятны преимущества полетов с членом правительства, депутатом Верховного совета СССР. Автобус с дипломатическими номерами ждал нас, чтобы отвезти в советское посольство. Биешу опекали по полной программе, и нас вместе с ней: экскурсия по городу, ужин и так далее.

Обо всем этом можно долго и подробно рассказывать, но перенесусь на сутки вперед, к прилету в Рио-де-Жанейро. То, что там нас тоже встречал сотрудник посольства, мы восприняли как само собой разумею­щееся. Он отвез нас в роскошный пятизвездочный отель, где все участники конкурса жили как при коммунизме: питаться мы могли бесплатно в любое время, в любом ресторане, и даже в главном, мишленовского уровня, где мои солисты пристрастились к стейкам «Chateaubriand» (за 50 долларов; тогда это было много больше, нежели сегодня) и не брезговали ими даже на завтрак!

Все мы впервые оказались в такой «люксориозной» обстановке. Я сразу, несмотря на наличие в номере сейфа, поместил в бро­нированный, гостиничный 984 доллара, пред­варительно выдав ребятам по четыре доллара суточных, полагающихся на каждый день пребывания на чужбине.

Настроение у всех было замечательное: еще не стемнело, и мы всей командой отправились гулять в парк, на берег океана. Мария Лукьяновна тоже пошла с нами, нарядно одетая, с элегантной сумочкой. Неожиданно к нам бросились из кустов несколько человек и, что-то крича, стали вырывать из рук Марии Лукьяновны ее сумочку, размахивая пистолетом.

Я знал о существовании громких голосов, но такого вопля, каким разразилась великая певица, мне еще слышать не доводилось. Одаренный не только вокально, но и актерски, Анатолий Пономаренко сделал вид, что сейчас он вынет из сумки «пушку», и бандиты стали убегать, стреляя в нашу сторону. Все это время Биешу непрерывно кричала, что наверняка тоже сыграло свою роль в бегстве бандитов с места несостоявшегося преступления.

Гулять почему-то больше не хотелось, и мы вернулись в отель. Здесь Мария Лукьяновна поведала, что в сумке лежали все ее драгоценности, которые она побоялась оставить без присмотра в гостинице. Назавтра приехал знакомый представитель посольства и, услышав от нас рассказ о произошедшем, побелел: он обязан был предупредить нас, что вечером в парк ходить нельзя и что если бандиты, коих в Рио примерно столько же, сколько и жителей, требуют отдать сумки и кошельки, то это надо немедленно сделать. Убьют, даже не размышляя! Он умолял никому не говорить о происшествии, ибо этот ляпсус мог ему стоить работы в посольстве.

По-видимому, великая певица за пять ми­нут крика израсходовала свой недельный голосовой потенциал. В перспективе на­шего выступления большого энтузиазма от это­го я не испытывал: концерт с Марией Лукьянов­ной должен был состояться между вторым и третьим турами. Каждый день я занимался без певицы, и встретились мы для первой и последней репетиции накануне концерта. К счастью, за неделю молчания голос полностью восстановился, и я, наконец, услышал ее вблизи, у рояля. Ощущение было непередаваемое! Да и сама Биешу, «изголодавшаяся» за неделю молчания, наслаждалась своим пением.

К тому времени я уже научился на первой репетиции распознавать подводные камни, грозящие встретиться аккомпаниатору на концерте. С Марией Лукьяновной нужно было держать ухо востро: ритмически она пела более чем свободно (не завидую дири­жерам, которые должны были ей аккомпани­ровать). Романсы звучали у нее очень по-опер­но­му; в первую очередь певица уделяла внимание красоте голосоведения, в меньшей степени интересуясь словом. Но я был готов на все это закрыть глаза: ее тембр обволакивал, одурманивал; ее пение хотелось слушать еще и еще. Я задал Марии Лукьяновне давно интересовавший меня вопрос: кто научил ее так петь? Ответ оказался на удивление прост: «Я купила все пластинки Карузо, которые были в продаже, и бесконечно слушала их». Я рассмеялся: если бы все было так легко, вокруг нас были бы только вокальные звезды (особенно при дешевизне долгоиг­раю­щих пластинок в то время!).

Творческая деятельность артистки такого масштаба влечет за собой нескончаемое накопление восторженных почитателей. Наш концерт в оперном театре не стал исключением: темпераментная бразильская публика, не скупясь на шумные доказательства своего восторга, неистовствовала.

А конкурс шел своим чередом. Назавтра после нашего концерта начался третий, заключительный тур. Состав финалистов был ровный и сильный, и многие из них в недалеком будущем попали в ряды оперной элиты. Началась битва за призовые места. После концерта возрос и «вес» Биешу в жюри — конечно же, все были на нашем концерте! Честно говоря, Мария Лукьяновна, певица в зените своей славы, женщина средних лет, была белой вороной среди коллег в судейской бригаде: как правило, оперные звезды начинают ездить по конкурсам, когда собственная карьера уже закончилась, и «посиделки» в жюри вносят разнообразие в монотонную жизнь вокального педагога. Конечно же, Бие­шу была очень ответственным человеком, и, коль ей было поручено представлять советское государство за рубежом, делала она это на совесть. Но, полагаю, выуживать среди десятков малоталантливых и непрофессио­нальных участников конкурса кандидатов для следующих туров не было ее любимым занятием. Артистический, исполнительский темперамент рвался наружу.

Помню эпизод, произошедший по окончании второго тура, когда все участники собрались перед комнатой, где жюри обсуждало их конкурсное будущее. Неожиданно из-за двери послышалось пение, а вслед за ним раздались аплодисменты. Позже я узнал, что, не найдя в своем словарном запасе нужных выражений, Мария Лукьяновна сначала повторила фразу, неудачно спетую одной из кандидаток «так, как было», а потом продемон­стрировала, как этот фрагмент должен звучать!

Среди не прошедших в третий тур оказалась и певица из США, стройная, красивая девушка, покорившая всех в первом туре… своим концертным платьем! Если по чести, выступления во втором туре она не заслуживала, но все горели любопытством увидеть платье, приготовленное для второго выхода. Наряд оправдал ожидания, но на этом жюри справедливо сказало «стоп!», и в третий тур американку не пропустили. Все мои певцы благополучно миновали этот рубеж, и я стал искать, кто перевернет мне страницы нот в третьем туре на выступлении с Анатолием Пономаренко — в арии Риголетто «Cortigiani, vil razza dannata…» нет ни секунды передышки. Элегантная красавица-американка предложила свои услуги — петь ей уже не предстояло, а платье, предназначенное для финала, ждало своего часа. Мы договорились встретиться прямо перед выходом — Анатолий пел сразу после Евгения Шапина.

Когда я увидел свою «переворачивающую», понял, что конфликт с Биешу грядет, вернее, она меня просто убьет. Платье неописуемой красоты было «оснащено» декольте до пупа. Наверное, при пении это бы не столь бросалось в глаза, но, чтобы перелистнуть страницу, нужно привстать и наклониться, а на это платье запрограммировано не было! Мне не пришлось долго ждать, чтобы убедиться в своей правоте: при первом же перевороте нагие достопримечательности американки «запорхали» перед моим лицом. Переполненный зал дружно ахнул. Все ждали следующего переворота, и многостраничная ария доставила уйму радости публике. Не знаю, чтó в первую очередь послужило причиной шквальных аплодисментов, но, бросив взгляд на балкон, где сидели члены жюри, я увидел, что Биешу показывает мне кулак. Не хочу пересказывать подробности нашего разговора, вернее, монолога Марии Лукьяновны в антракте. Как говорится, мало мне не показалось!

Тем не менее все закончилось превосходно: наши певцы поделили между собой первые три премии, а я стал победителем в проходившем параллельно с вокальным кон­курсе аккомпаниаторов. После такого ус­пеха Биешу, конечно же, зла на меня не дер­жала, и мы впоследствии не раз смеялись, вспоминая полунагую американку.

Перед возвращением Мария Лукьянов­на пообещала, что при первой же оказии она «свистнет», если понадобится моя аккомпаниаторская помощь. Случай не заставил себя долго ждать: через несколько месяцев у Биешу были запланированы спектакли в Рижской опере, и она согласилась спеть концерт и в Юрмале. Программа у нас была еще «на ходу», много репетировать к концерту было не нужно. Хорошее настроение омрачил инцидент, случившийся во время репетиции. Неожиданно распахнулась дверь, и мы увидели двух женщин, пристально смотрящих на нас. Одна сказала: «Ой, а она выглядит намного старше, чем по телевизору!» Этого им было достаточно, и, закрыв дверь, они удалились. Зато плохое настроение осталось. Бестактность зачастую обескураживает!

Несмотря на это концерт удался, а через несколько дней мне посчастливилось услышать Биешу в одной из ее коронных ролей — в партии Мадам Баттерфляй. Певица была в хорошей вокальной форме, в боевом настроении: собранная, эмоционально раскованная. И выглядела она ничуть не хуже, чем по телевидению!

Память сохранила эпизод, представляю­щий Биешу в ином облике, чем «милую в общении со мной Маняшу». Зайдя за ней в отель, я застал ее во взвинченном состоя­нии: она произносила гневный монолог в ад­рес горничной. Бледная от страха, девушка стояла перед ней навытяжку. Закончив речь, Биешу по-военному лаконично приказала: «Все, идите!»

«За что вы ее так?» — удивился я.

«Нельзя им давать распускаться, иначе на голову сядут!» — объяснила мне член правительства.

А вскоре мы встретились еще раз — Бие­шу пела дневной оркестровый концерт в Большом зале Ленинградской филармонии, и после концерта я пригласил ее и нескольких друзей к нам домой, в гости. Незадолго до этого мне привезли из Парижа в подарок бутылку французского шампанского, невидаль и несказанная роскошь по тем временам. Бутылка стояла в холодильнике и ждала особого случая. И вот ее час настал! Это был чудесный ужин, и к его концу я внес охлажденные слезы вдовы Клико и просалютировал выстрелом пробки в честь дорогой гостьи. Неожиданно Мария Лукьяновна встала со своим бокалом и пошла на кухню. Я последовал за ней. Она нашла маленький ковшик, вылила в него из бокала шампанское и, поставив на огонь, стала его греть. «Боюсь пить холодное», — объяснила она.

Мы встречались с Биешу еще несколько раз, но на сцену больше вместе не выходили.

За год до смерти она дала «Российской газете» свое последнее интервью [1]. Трудно было себе представить, что такие горькие слова произнесет когда-нибудь Мария Биешу, женщина властная, сильная, могучая. Старость и болезни приходят ко всем. Но то, что в дом Биешу придет бедность, что великая певица будет влачить жалкое существование на 150 дол­ларов в месяц, не могло при­сниться даже в самом страшном сне. Особенно больно падать тем, кто высоко взлетел! Биешу поднялась на космические высоты. Ради этого она пожертвовала своей природой и генетической предначертанностью: молдавская крестьянка, которой судьбой бы­ло предписано выращивать урожай, рожать детей, она ушла из села, приняв условия игры того времени и была инструментализована властью. Полагаю, для этого ей не пришлось лгать: она искренне любила ту эпоху, ее систему и порядки. В той стране она счастливо жила, а умерла уже в другой.

Последняя воля всегда свята: Биешу хотела, чтобы при прощании с нею были перечислены все награды, звания, регалии, которых она удостоилась. Я с радостью выполню это: народная артистка Советского Союза, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий, Мария Лукьяновна Биешу, Ваше искусство навсегда останется с теми, кому довелось хоть раз услышать Ваш голос, попасть под воздействие Вашего огромного таланта. Низкий Вам поклон!

Список источников

1. Ярошенко А. Мария Биешу: «Вот выкарабкаюсь и еще спою!» // Российская газета. URL: https://rg.ru/2011/08/24/bieshu-site.html (дата обращения: 26.08.2022).