Судьба уготовила Николаю Карловичу, как и многим русским эмигрантам XX века, в чем-то типологическую «дорожную карту»: жизнь на родине ― разведывание разных стран к готовности принять их ― открытие нового постоянного места жительства, при невозможности возвращения на родину.

Первые 40 лет, русский пе­риод, половина жизни. Мет­нер оканчивает Мос­ковскую консерваторию с малой золотой медалью, с успехом преподает в ней; концертируя, завоевывает известность как выдающийся пианист.

В. К. Штембер. Портрет Н. К. Метнера. 1906
Илл.: nikolaimedtner.ru

Годы странствий по Ев­ропе, 14  лет (1921–1935). На­чались они с Германии. Рав­нодушие жителей страны предков отозвалось в композиторе особенно болезненно. Попав сюда, Метнер, разумеется, рассчитывал на свою немецкую родословную (в нем, кстати, текла и шведская, и датская кровь). Этого не случилось. Причиной послужил индивидуальный склад его музыки: в ней не было притягательной декоративности, внешней изобразительности. Скорее присутствовал некий образный аскетизм, что Н. Я. Мясковский именовал «бескрасочностью» [7, 24]. Он, большой почитатель му­зыки Метнера, сравнивал ее с чистым ликом юной девушки, которая не пользуется иными красками, кроме природных. Метнер к тому же не был открыт звукоизобразительным эф­фектам, не находил удовольствия в игре тембрами. «Мужественный мыслитель» не любил обнажать свою душу, обладал склонностью к философским обобщениям. Австро-немецкие современники — например, Г. Малер, А. Шёнберг, П. Хиндемит, Р. Штраус, М. Регер — не были в числе фаворитов Метнера. Он почитал И. С. Баха и особенно Л. ван Бетховена, исполнял его сонаты, Четвертый фортепианный концерт, для которого сочинил две каденции. Огромный успех сопровождал гастроли на родине (1927). Блистательный прием был оказан в США. Затем последовали попытки композитора совершить вторую концертную поездку в Москву. В этом, как и в просьбе разрешить вернуться, ему было отказано в категорической форме.

Английский период, 16 лет (1935–1951). Метнер живет и работает в Лондоне, где завершился его земной путь. Вспоминая этот город рубежа столетий, Чарльз Чап­лин писал: «В те дни Лондон был нетороплив. Нетороплив был темп жизни, и даже лошади, тянувшие конку вдоль Вестминстербридж-роуд, шли нетороп­ливой рысцой и степенно поворачивали на конечной остановке возле моста. В унылые воскресенья родители прогуливают детишек по Вестминстерскому мосту ― в руках детей ветряные мельницы и разноцветные воздушные шары; пузатые пароходики, плавно опуская трубы, проходят под мостом. В восприятии этих мелочей рождалась моя душа» [11, 11]. Чета Метнеров приехала в Лондон три с половиной десятилетия спустя; они могли бы свидетельствовать, что с диккенсовских времен про­изошло мало изменений. Думается, не будет преувеличением сказать, что душа Метнера, рожденная в России, именно здесь стала возрождаться!

До решения окончательно поселиться в Лондоне Метнер проводит четыре года во Франции. И это был счастливый период, отмеченный наиболее тесным общением с дорогим его сердцу Сергеем Васильевичем Рахманиновым. Последний не раз просил Николая Карловича оповещать его дочерей о желании провести летние месяцы семьями в том или ином регионе Франции. Дачи снимались рядом с возможностью ежедневного общения. К сожалению, во Франции чету Метнеров обворовали, и Николай Карлович осознал — эта страна не станет для него тихой гаванью, невзирая на дружеское расположение к нему ряда музыкантов, например, органиста и композитора Марселя Дюпре, с дочерью которого, Маргаритой, он будет заниматься продолжительное время. О другой материальной катастрофе Метнер, к счастью, так и не узнал (имеется в виду организованный Рахманиновым второй тур в США для своего друга, где импресарио попросту украл весь гонорар, на который предполагалась двух-трехлетняя жизнь в Европе; ущерб возместил сам Сергей Васильевич).

Исключительно высокий «градус заботы» Рахманинова о Метнере был стимулирован фактором духовным: Николай Карлович переходил из лютеранства в православие. О. Н. Конюс в письме З. А. Апетян сообщает: «С. В. Рахманинов был крестным отцом, а я крестной матерью, чем я всегда очень гордилась за эту честь» [10, 56].

В 1934 году Метнер посылает Рах­ма­ни­­нову в Калифорнию «Музу и моду», первую версию своего главного литературно-философского труда. Ныне установлено, что первые эскизы будущей книги относятся еще к 1916 году. В долгом процессе ее создания Метнер учитывал советы и замечания Сергея Васильевича. Книга была напечатана в издательстве «Таир» в ограниченном количестве [4] и, к сожалению, оказалась почти незамеченной западными музыкантами. В СССР труд Метнера стал библио­графической редкостью (в 1960-е годы автор статьи пользовалась экземплярами из личных библиотек А. Б. Гольденвейзера и В. П. Бобровского). Метнер мечтал о переводе «Музы и моды» на английский язык, что в 1945 году осуществил Альфред Джулиус Сван (1890–1970), его близкий друг, музыковед и композитор, профессор колледжей в Суортморе и Хаверфорде (совместно со студентами Суортморского колледжа Сван и перевел на английский язык труд Метнера) [12]. Инициаторами пере­издания книги в 2019 году выступили Г. В. Нефедьев (автор идеи), А. Л. Рычков (ответственный редактор), Е. Дайс (редактор и переводчик) [5]. Титул книги украшает эскиз занавеса М. А. Врубеля «Муза». Значительно расширили представление российских читателей «Музы и моды» ценное культурологическое введение А. Л. Рычкова, заключение доктора искусствоведения И. Е. Путятина и комментарии К. Фламма.

Разбирая основные музыкальные смыслы и уделяя особое внимание мелодике, Николай Карлович в своем труде-завещании подчеркивал: «Тема есть то, что останавливает, закрепляет, заклинает образы, сюжеты, происшествия. Тема есть то, на чем художник непроизвольно остановил, сосредоточил и углубил свое созерцание и, таким образом, стало центром, исходной притягательной точкой, фокусом, в котором собирается, которым освещается все произведение. Тема ― это то, что бывает, а не стряслось… Тема не есть то, что было, случилось и прошло как дым, а то, что стало, есть и будет всегда» [5, 181].

Итак, столица Британии выступила не просто очередной географической точкой на пути Николая Метнера. В пери­од вынужденных странствий здесь он, наконец, нашел свой приют. Гастролируя по Европе, композитор с удовольствием наезжал в Лондон и каждый раз убеж­дался в искренности и теплоте публики. В Англии в последние пятнадцать лет он жил не просто долго, а постоянно. Вынужденно покидая СССР, он и не предполагал, что вскоре расстанется с родиной навсегда. Думал, как и многие тогда эмигрирующие, что едет лишь переждать смутные времена, сохранить возможность заниматься творчеством, исполнительством. Ему необходимы были постоянные выступления с большими программами. Он не любил программы, составленные из уже игранных сочинений, пусть и полюбившихся публике.

В 1930–1931 годы в Лондоне (еще до окон­чательного переселения сюда) Мет­нер исполнял не только и не столько свою музыку, а скорее произведения классической и романтической эпох, обязательно включал сочинения Бетховена. Так, например, на первом концерте в Лондоне в Aeolian Hall 19 февраля 1936 года он сыграл 32 вариации и «Аппассионату» Бетховена, Фантазию и пять этюдов Шопена, «Забытый вальс», «Хоровод гномов» и «Блуждающие огни» Листа.

В творческом содружестве с певицами

Камерная музыка Метнера, в том числе вокаль­ная, находила в Европе 1920–1930-х годов все новых почитателей1. Кто же первым представил композитора английской публике?

Среди российских вокалистов за рубежом выступали известные певицы, высоко чтимые Николаем Карловичем ― Татьяна Макушина2 и Ода Слободская3. В числе гастролеров огромным успехом в Лондоне пользовалась Элизабет Шварцкопф4.

Началом послужило письмо Татьяны Ма­кушиной. Увлеченная вокальными сочинениями Метнера, она решила пригласить автора в Лондон на совместный концерт. Не будучи лично знакома с ним, певица написала Метнеру и получила ответ с признательным согласием: «<…> благодарю Вас за доброе отношение к моей музе <…> с удовольствием приехал бы <…> если бы мне не пришлось принимать никакого участия в устройстве этого концерта и в его расходах, к каковым я отношу свое путешествие и отель» [6, 553].

Условия были благоприятные, художественный альянс певицы и композитора сыграл роль в более обстоятельном знакомстве Метнера с Лондоном. Город сразу стал близким ему по духу. 14 февраля 1928 года Анна Михайловна отметит в своем дневнике-письме: «Вот мы и в Лондоне! Все здесь не похоже ни на что <…>. Я хотела сказать, что тут на улице встречаются диккенсовские люди, и мы <…> так и впиваемся в них <…> конечно, только глазами. А потом в первый же день пришлось вспомнить диккенсовские описания речей и вообще говорильной и клубной страсти» [6, 367].

Метнеры сразу почувствовали искреннюю заинтересованность англичан в их приезде. И было несть числа организациям, частным лицам, коллегам-музыкантам, желавшим встретиться с выдающимся мастером. 16 февраля 1928 года Метнера принимали, например, в самом старом клубе Royal of Music.

Уже при первой встрече с композитором Макушина дает его словесный портрет: «Невозможно было не узнать Метнера даже в толпе. Его выразительное, эмоциональное лицо выделялось среди тысячи других. Он был в зимнем пальто с меховым воротником, галошах, а в руке держал зонтик. Вела его под руку жена, одновременно наматывая шарф вокруг его шеи, так как заботилась, чтобы он не простудился» [3, 161].

Татьяна Макушина
Фото: mail.russian-records.com

Метнер редко именовал свои вокальные сочинения романсами, называл их песнями, канцонами или стихотворениями с музыкой. С репетиционного периода Макушина поняла, что все песни Метнера — это дуэты равноправных солистов: «Как он играл! Как тонка его нюансировка, как богато и разнообразно звучание! Глубочайшая трагедийность, таинственность, проблески юмора, а порою выражение нежной юной любви — все это можно было найти в его музыке. Я мечтала впитать все это и сделать все возможное, чтобы передать лондонской публике исключительные свойства композитора. Анна Михайловна, сама превосходный музыкант (обучалась как скрипачка в Московской консерватории одновременно с Метнером. — Е. Д.), знала наизусть все песни мужа, и вся ее жизнь, все силы были отданы его творческой работе. Она иногда подхватывала песнь, присоединяясь ко мне во время репетиции, и сам Метнер тоже начинал подпевать» [3, 161]. Концерт прошел с аншлагом, исполнители имели огромный успех. О двух русских музыкантах в многочисленных отзывах прессы говорилось в превосходных тонах.

Приведем несколько характерных штри­­хов, передающих работу в ансамбле с композитором: «Начиная программу, мы никогда не смотрели друг на друга. Глубокая сосредоточенность Метнера, его какая-то обособ­ленность сразу наэлектризовали меня. Эти несколько мгновений собранности, казалось, перерождали меня каким-то таинственным образом. Глубокий внутренний трепет наполнял все мое существо неописуе­мым счастьем созидания» [3, 163].

За февральским концертом последовали выступления Метнера на BBC, в Queen’s Hall, в провинции. В его честь Королевская академия музыки устроила прием.

Макушина прекрасно владела теми новыми исполнительскими навыками, что она обрела за время сотворчества с Метнером: «Я могла бы бесконечно писать о том, насколько Метнер обогатил мое представление о высшей форме интерпретации. Я чувствовала, как этот новый подход к искусству совершенствовал и расширял мой опыт, мое понимание поэта-композитора, объединенных в единое целое. За этот редкостный дар я навечно благодарна Метнеру. <…> Я не забыла другую памятную встречу, связанную с ним. Рахманинову, большому другу Метнера и почитателю его музыки, почему-то никак не удавалось побывать на на­ших концертах в Лондоне. Всегда так получалось, что он в то же время сам гастролировал в Америке. Однажды, будучи в Лондоне, он выразил желание послушать песни Метнера в моем исполнении. Метнера не было тогда в Лондоне. Коллингвуд взялся аккомпанировать мне. Слушателями были Рахманинов и Альфред Сван (оба со своими женами), Анна Кол­лингвуд и мой муж. Мне очень хорошо запомнилось внимательное, полное друже­любия выражение лица Рахманинова. Я спе­ла для него двенадцать песен, но он требовал еще и еще. Я не могу описать волнение, с каким я пела метнеровские песни Рахманинову, который так любил Метнера и его музыку» [3, 163].

Другая певица, Ода Слободская, которая также оставила воспоминания, познакомилась с вокальным творчеством Метнера в Англии в совершенно иное время, в годы Второй мировой войны.

Ода Слободская
Фото: upload.wikimedia.org

Композитор добивался от певиц исключительной выразительности в отношении фразировки и образности; слово, которое постоянно было у него на устах, ― espressivo. Он был требователен к передаче всех нюансов, указанных в тексте. Помогала певцам особая манера Метнера выделять вокальную мелодию через насыщенное образами сопровождение. Слободская исполняла мно­гие вокальные сочинения Метнера, среди которых «Что ты клонишь над водами», «Мечтателю», «Певица», «Шепот, робкое ды­ханье». Она свидетельствует: «<…> в песенном творчестве Метнера встречается множество аспектов: раздумье, романтика, ирония, изящество, простота, глубина ― все эти характерные черты отражены в многочисленных метнеровских песнях. Что особенно замечательно в них, так это огромная роль, отведенная фортепианным аккомпанементам. Вся их прелесть раскрывается перед певцом только при тщательном изучении. Я старалась слиться воедино со многими песнями Метнера. И теперь я чувствую, что им отведено особое место в русской вокаль­ной литературе, ибо их глубокая содержательность, романтическая насыщенность и поэтичная тонкость поистине бесподобны» [9, 197].

С Элизабет Шварцкопф Метнер впервые встретился в мае 1950 года. На 25 мая был намечен их совместный концерт, но его отложили. В осенние месяцы этого же года музыкантам удалось сделать записи ряда произведений5. Два дня непосредственного творческого общения с Метнером буквально потрясли Элизабет Шварцкопф. «Совершенно неожиданно, — вспоминает она, — я была удостоена чести получить приглашение в дом профессора Метнера, чтобы записать с ним некоторые из его песен. Обратились же ко мне по той причине, что в Лондоне было хорошо известно о моих редких способностях петь “с листа”. Так или иначе, мой муж Уолтер Легге поставил передо мной довольно сложную задачу — записать вместе с композитором его песни на немецкие тексты всего лишь за два дня. Исключительная доброта и терпение, с которыми Николай Метнер старался помочь мне проникнуться его музыкой, трогали меня до слез» [2, 7].

Элизабет Шварцкопф
Фото: britannica.com

Татьяна Макушина и Ода Слободская исполняли песни Метнера с английским переводом в программках. Он помогал слушателям оценить, насколько музыка Метнера сочетается со стихотворным текстом, вызвавшим ее к жизни.

С годами Лондон (как в ранний период Москва) становится обязательным местом премьер ― повторять уже написанное и сыгранное с успехом Николаю Карловичу всегда казалось просто неуместным.

Полтора десятилетия жизни здесь подарили вынужденному скитальцу радость более тесного общения с некоторыми из ста­рых надежных друзей, прежде всего, с семья­ми Сванов и Лалиберте; композитор обрел новых доброжелателей.

Лондон стал местом последнего свидания братьев Метнеров (Эмилий скончался в 1936 году).

Новые действующие лица и современные исполнители

Драматизм ситуации, когда Метнеру было отказано в возвращении на родину, пере­оценить невозможно. Но именно окончательный переезд в Лондон окунул его в атмосферу такого восторженного поклонения, которого он был лишен с момента отъезда из Москвы. К композитору-пианисту тянулись ценители его искусства из разных стран. Знакомства с Метнером добивались многие музыканты Лондона. Некоторые из них оставались навсегда: с музыкой Мет­нера или лично с ним. Потеряв возможность общения с родными в Москве и с соотечественниками по Московской консерватории, Николай Карлович обрел в лондонский период новых друзей. Прежде всего речь должна идти о семье замечательной пианистки Эдны Айлз. Дружба с ее родителями, их повседневная забота, предоставленный кров сделали жизнь стареющей четы Метнеров по-домашнему уютной.

Эдна посвятила практически всю исполнительскую жизнь и научные интересы своему учителю. Будучи частной ученицей Метнера, она скрупулезно записывала множественные комментарии, что давал композитор-пианист на каждом уроке. Ныне эти бесценные пожелтевшие странички с нанесенными на них отрывками английских фраз в полном объеме подарены Эдной Айлз Лондонской библиотеке с условием, что ее коллекция никогда не станет разрозненной.

Эдна Айлз (как и Хэмиш Милн) исполняла все фортепианные произведения Метнера. Он посвятил ей «Русскую хоровод­ную» для двух фортепиано. Эдна консультировала молодежь, интересующуюся творчеством композитора, ходила с Николаем Карловичем на его репетиции и даже обучала английскому языку. Опубликованные Эдной воспоминания ― признания в любви к выдающемуся русскому музыканту [1].

Как персонаж из сборника сказок «1001 ночь» появился в конце жизни Николая Карловича Метнера индийский магараджа Уадиар Джайя Гамараджа (1919–1974), который стал его меценатом. Еще в годы обучения в Оксфорде благодаря своей сестре-пиа­нистке он буквально влюбился в музыку русского композитора. В 2019 году в Индии отмечалось столетие со дня рождения вы­даю­­щейся личности.

Рахманинов был убежден, что время музыки Метнера придет. Его сочинения появляются в концертных программах С. Рихтера и В. Софроницкого, Э. Гилельса и А. Шацкеса. Первый, в частности, с певицей Г. Писаренко исполнил ряд романсов6. М. Лидский, Б. Березовский и Х. Милн были участниками концертов музыки Метнера в Москве в 1995 году — это положило начало идее возникновения Метнер-фестиваля7. В 2018 году Д. Парахина, профессор колледжей в Лондоне и Манчестере, привозила в Москву своих учеников, которые исполнили все фортепианные сонаты Метнера. В юбилейный год аналогичная акция будет проводиться еще раз: английские студенты исполнят все «Сказки». Охотно обращаются к музыке Метнера лауреаты конкурса Чайковского: Д. Трифонов и Л. Дебарг. Среди вокалистов в XX столетии отметим — помимо Э. Шварцкопф, Т. Макушиной, О. Слободской, Г. Писаренко — А. Ян-Рубан, в XXI ― Я. Иванилову, А. Кравчук.

Сегодня заметно, что возрастает количество записей всех сочинений музыканта-философа, изложившего свое художественное credo в книге «Муза и мода». Мировая художественная практика свидетельствует: настало время возвращения Николая Кар­ловича Метнера в пантеон наших великих русских композиторов минувшего столетия. Ведь пришел он в этот мир как певец высокого искусства, для которого подлинной жизнью была только Музыка (вне моды).

Вместо заключения

Роль Лондона в судьбе Метнера была долж­ным образом оценена еще современниками. В числе первых был Леонид Сабанеев, оставивший и монографию, и отдельные статьи, посвященные разным сторонам жизни и творчества Николая Карловича. Он сравнивает две вершинные точки кон­центрации интереса к музыке и исполнительскому дару Метнера ― Москву и Лондон. Находящийся в эмиграции критик свидетельствует: «Когда-то его имя начинало в русских музыкальных кругах блистать как звезда первой величины. Его произносили вместе с именами Рахманинова и Скрябина. Его положение было самым невыгодным в ту эпоху, он был из трех младший, и он был с точки зрения новаторов ― ретроградом, или, в крайнем случае, ― консерватором8. Это тоже не вполне правильно: Метнер в своем твор­честве имел достаточно индивидуальных черт, и его музыку всегда можно узнать среди другой» [8, 82]. Это и делали многочисленные восторженные слушатели метнеровских фортепианных монографий в Москве и других городах мира. Сабанеев завершает свой очерк о Метнере следующим: «Его сочинения имеют в настоящее время почетную известность, главным образом в Англии, где Метнер жил последние годы. Но это не бурная широкая слава, а нечто глубокое и интимное <…>. Тот “эон”, который мы сейчас проходим исторически, вообще не благоприятствует подобному творчеству <…>. Это творчество ― не для современного, тревожного, мелкого, полного низменных интересов мира, оно выше нашей современности. Оно может и должно воскреснуть потом, подобно тому, как воскресло творчество Баха после почти столетнего забвения» [8, 85].

Время подтвердило справедливость этих предсказаний.

Литература

1. Айлз Э. Н. К. Метнер — друг и учитель // Н. К. Метнер. Воспоминания. Статьи. Материалы. М.: Советский композитор, 1981. С. 165–175.
2. Консисторум Н. Николай Карлович Метнер. Портрет композитора. Берлин: Henschel, 2004. 96 с.
3. Макушина Т. Воспоминания о совместных с Н. К. Метнером концертах // Н. К. Метнер. Вос­поминания. Статьи. Материалы. М.: Совет­ский композитор, 1981. С. 160–165.
4. Метнер Н. Муза и мода. Париж: Таир [Impr. de Navarre], 1935. 154 c.
5. Метнер Н. Муза и мода. СПб.: Алетейа, 2019. 236 с.
6. Метнер Н. Письма. М.: Советский композитор, 1973. 615 с.
7. Мясковский Н. Н. К. Метнер. Впечатления от его творческого облика // Н. К. Метнер. Воспоминания. Статьи. Материалы. М.: Совет­ский композитор, 1981. С. 22–30.
8. Сабанеев Л. Н. К. Метнер // Сабанеев Л. Вос­поминания о России. М.: Классика-XXI, 2005. С. 81–85.
9. Слободская О. Я исполняла песни Метнера с его участием // Н. К. Метнер. Воспоминания. Статьи. Материалы. М.: Советский композитор, 1981. С. 196–198.
10. Тартаковская Н. Неопубликованные материалы из архива З. А. Апетян // Новое о Рахманинове. М.: ГЦММК им. М. И. Глинки, 2006. С. 33–66.
11. Чаплин Ч. Моя биография. М.: Зевс, 1997. 572 с.
12. Medtner N. The Muse and the Fashion. Being a Deference of Foundations of the Art of Music. Translated [from the Russian] with some annotations by Alfred Swan. Haverford, PA: Haverford College Bookstore, 1951. 146 p.