Имя даровитого русского композитора, пианиста и дирижера чешского происхождения Иосифа Иосифовича Гéништы1 известно далеко не всем профессиональным музыкантам и любителям музыки. Однако в последнее время его произведения все чаще звучат не только в России, но и в других странах, например в Великобритании и США2. В процессе изучения и систематизации творческого наследия Геништы был выявлен ряд неопубликованных и не переиздававшихся после смерти композитора сочинений, многие из которых представляют собой примечательные образцы русской фортепианной и вокальной музыки первой половины XIX века.

Илл. 1. И. И. Геништа. Копия с акварельного портрета неизвестного художника (вторая четверть XIX века) из личного архива А. И. Геништы, праправнучатого племянника композитора. Публикуется впервые
Fig. 1. I. I. Genishta. Copy of watercolor portrait by the unknown artist (2nd quarter of 19th century) from the private archive of A. I. Genishta, composer’s great-great-nephew. First publishing

История обнаружения и содержание сборников

В первом томе справочника советского музыковеда Георгия Константиновича Иванова «Русская поэзия в отечественной музыке» [3] приводится список вокальных сочинений Геништы, среди которых — поздние3 романсы на слова М. Ю. Лермонтова, И. И. Козлова4, И. С. Аксакова, А. В. Кольцова, графини Е. П. Ростопчиной5. Неоднократные упомина­ния6 [1; 4; 9] поздних романсов Геништы при отсутствии их изданий и переизданий в фондах публичных библиотек и в личных архивах вводили нас в замешательство, однако в августе 2020 года нам посчастливилось обнаружить большинство этих сочинений в рукописном фонде Отдела документов и личных архивов Российского национального музея музыки. Приводим их перечень по двум дошедшим до нас источникам7.

1. «Сборник романсов из библиотеки гр[афини] М. Ф. Соллогуба8». Ф. 280. Инв. № 171. № 5935. 85 л., 4 л. обл[ожки]:
2. «Элегия» на слова А. С. Пушкина («По­­­гасло дневное светило…», 1820), л. 1 об. ― 8;
3. «Я, Матерь Божия…» на слова М. Ю. Лер­монтова («Молитва», 1837), л. 9 об. ― 10;
4. «Колыбельная» («Спи, младенец мой прекрасный…») на слова М. Ю. Лермонтова («Казачья колыбельная песня», 1840), л. 11 об. ― 12;
5. «Вопросом дерзким не пытай…» на слова И. С. Аксакова (1845), л. 13–14;
6. «Цветок» («Не дам тебе увянуть одиноким…») на слова Е. П. Ростопчиной («Последний цветок», 1835), л. 15 об. ― 22;
7. «В минуту жизни трудную…» на слова М. Ю. Лермонтова («Молитва», 1839), л. 23 об. ― 24;
8. «Последняя борьба» («Надо мною буря выла…»)9 на слова А. В. Кольцова (1833), л. 25–26;
9. «Тучки» («Тучки небесные, вечные странники…»)10 на слова М. Ю. Лермонтова («Тучи», 1840), л. 27 об. ― 28;
10. «Как обман, как упоенье…» на слова неизвестного автора11, л. 29 (см. илл. 2);
11. «Безсонница» [«Бессонница»] на слова И. И. Козлова (1827), л. 30 ― 31 об.;
12. «Под тенью ветвистой березы…»12 на слова неизвестного автора, л. 32 (см. илл. 3).

Илл. 2. И. И. Геништа. «Как обман, как упоенье…»
Автограф. РНММ. Ф. 280. Инв. № 171. № 5935. Л. 29
Fig. 2. I. I. Genishta. “Like a Lie, Like a Rapture…”
Autograph. RNMM. Ph. 280. Inv. no. 171. No. 5935. L. 29

Илл. 3. И. И. Геништа. «Под тенью ветвистой березы…»
Автограф. РНММ. Ф. 280. Инв. № 171. № 5935. Л. 32
Fig. 3. I. I. Genishta. “Under the Shade of Branched Birch…”
Autograph. RNMM. Ph. 280. Inv. No. 171. No. 5935. L. 32

Романсы № 2–6 представляют собой ману­скрипты, выполненные переписчиком (весьма вероятно, самой Соллогуб). Остальные (кро­ме № 1 ― изданного романса) являются ав­тографами композитора ― в обоих сборниках это установлено нами в результате сравнения почерка в сборнике с почерком Геништы в письмах и рукописях13. В автогра­фах романсов № 4, 7, 10 имеются карандашные пометы — «I переписать», «II переписать», «III переписать» ― очевидно, поздние, оставленные переписчиком (автором ру­копи­сей второго сборника), так как романсы, имею­щие данные пометы в первом сборнике, мы встречаем и во втором.

1. «Chant¹⁴»15. Ф. 280. Инв. № 244. № 6686. 43 л. + 2 л. обл[ожки]:
2. «Вопросом дерзким не пытай…» на сло­ва И. С. Аксакова, л. 2 об. ― 4 об.;
3. «Последняя борьба» на слова А. В. Коль­цова, л. 5–7;
4. «Безсонница» [«Бессонница»] на слова И. И. Козлова, л. 8 ― 10 об.;
5. «Лесной староста»16 на слова А. В. Коль­цова («Дом лесника», 1832), л. 14 ― 16 об.) (см. илл. 4);
6. «Вопросом дерзким не пытай…»17 на слова И. С. Аксакова, л. 18–19.

Илл. 4. И. И. Геништа. «Лесной староста».
Автограф (т. 1–21). РНММ. Ф. 280. Инв. № 244. № 6686. Л. 15
Fig. 4. I. I. Genishta. “Forest Headman.”
Autograph (m. 1–21). RNMM. Ph. 280. Inv. no. 244. No. 6686. L. 15

Романсы № 1–3 представляют собой ману­скрипты, выполненные переписчиком; ос­тальные ― автографы композитора.

Первый сборник имеет альбомный формат и содержит не только романсы Геништы, но и вокальные сочинения других композиторов18. Очевидно, он был сшит из рукопис­ных нотных листов и изданий разных лет (до 1850-х годов) вперемешку ― представляет собой таким образом конволют. Второй сборник19 также альбомного формата. Три ро­манса переписаны в него из первого сборни­ка; остальные вписаны, вероятно, позднее.

Первый сборник попал в Государственный центральный музей музыкальной культуры имени М. И. Глинки (ныне ― Российский национальный музей музыки) в июне 1962 года; сдатчиком (продавцом) указана Ада Константиновна Яковлева20, актриса Московского художественного академического театра СССР, участница Великой Оте­чественной войны. Второй сборник был передан в дар музею в октябре 1965 года Исааком Львовичем Певзнером21, также участником Великой Отечественной войны; его личность еще требует уточнения22.

История создания сборников

Владелица сборников — Мария Фёдоровна Соллогуб (1821–1888) — известна прежде всего благотворительностью и культурной деятельностью. Она была женой поручика лейб-гвардии Измайловского полка графа Льва Александровича Соллогуба, брата писателя Владимира Александровича Соллогуба. Ее отец — действительный статский советник Фёдор Васильевич Самарин, известный государственный общественный деятель, — также занимался благотворительностью. В его гос­теприимном и хлебосольном доме, в не сохранившемся до наших дней здании на углу Тверской улицы и нынешнего Газетного переулка, часто собирался цвет московской творческой интеллигенции, устраивались концерты и домашние спектакли.

Илл. 5. Ж. Верне. Портрет Фёдора Васильевича Самарина с дочерью Марией, 1824. 
Московский музей-усадьба «Останкино»
Fig. 5. J. Vernet. Portrait of Fyodor Vasilievich Samarin with His Daughter Maria, 1824.
Ostankino Estate Museum

Как же рукописи романсов Геништы оказались в собрании графини Соллогуб? В ранней юности Мария Фёдоровна неоднократно видела в доме отца А. С. Пушкина, на стихи которого Геништа написал три романса, известных в то время23. Посвящение композитором ей своей Фортепианной сонаты C-dur op. 12, опубликованной в 1844 году в Гамбурге, наводит нас на мысль о его многолетнем знакомстве с семьей Самариных24. Вероятнее всего, Мария Фёдоровна была одной из учениц Геништы.

Илл. 6. Мария Фёдоровна Самарина (в замужестве Соллогуб). Портрет работы неизвестного художника, 1830-е годы. Государственный историко-художественный музей «Новый Иерусалим»
Fig. 6. Maria Fyodorovna Samarina (in marriage Sollogub). Portrait by the unknown artist, 1830s. New Jerusalem State Museum of History and Art

Романс «Под тенью ветвистой березы…» в первом сборнике датируется 30 августа 1846 года и содержит указание: «Измалкова». Можно предположить, что этот романс был создан (или переписан) в летнем имении Измалково (ныне Москва, поселение Внуковское), купленном в 1830 году отцом Марии Фёдоровны.

Илл. 7. Главный дом усадьбы Измалково, вид с юга. Фото рубежа 1910–1920-х годов
Fig. 7. The main house of the Izmalkovo estate. Photo from the turn of 1910–1920s

Много лет спустя, в 1857 году, она приобрела знаменитую городскую усадьбу Демидовых в Большом Толмачёвском переулке. Литературный салон Соллогуб посещали видные общественные деятели того времени: А. С. Хомяков, братья И. В. и П. В. Киреевские, братья К. С. и И. С. Аксаковы, К. Д. Кавелин, И. С. Тургенев, Б. Н. Чичерин и другие [5]; с ними был знаком и ее брат — философ-славянофил Юрий Фёдорович Самарин. Вероятнее всего, этот круг общения сформировался задолго до появления салона, при жизни Геништы, и в таком случае выбор композитором стихов Хомякова и Аксакова как литературной основы для своих романсов представляется неслучайным.

Большинство обнаруженных романсов Геништы относятся ко второй половине 1840-х го­дов, к позднему периоду его творчества. С 1837 по 1847 год композитор возглавлял Немецкое хоровое общество Москвы в римско-католическом храме Святого Людовика Французского на Малой Лубянке, будучи органистом и капельмейстером, и создал ряд сочинений для хора и фортепиано. В 1852-м, за год до скоропостижной кончины от холеры 25 июля (6 августа) 1853 года, возобновил концертную деятельность как пианист. Примерно с 1840 по 1847 год Геништа работал над Второй фортепианной сонатой C-dur op. 12, Третьей виолончельной сонатой D-dur op. 13 и Фантазией g-moll op. 14. В последние восемь лет своей жизни композитор вернулся к жанру романса. Мы можем только предположить, что на это Геништу вдохновило знакомство с поэтами, входившими в круг общения семьи Самариных, и их единомышленниками (в том числе славянофилами), творчество которых представлялось гораздо более современным в отличие от уже привычного композитору круга авторов. Очевидно, он обнаружил в их поэзии возможность собственной «реабилитации» как музыканта, идущего в ногу со временем.

Общая характеристика романсов

В ряду композиторов пушкинской эпохи ― М. И. Глинки, А. Н. Верстовского, А. А. Алябьева и других ― Геништа стоит особняком. Во второй четверти XIX века, когда обращение к стилю итальянского bel canto все еще было широко распространено (особенно в творчестве М. И. Глинки), вокальная лирика Геништы обнаруживает гораздо больше немецких и австрийских влияний. Его эстетика формировалась под впечатлением от занятий с И. В. Гесслером, уделявшим особое внимание наследию И. С. Баха и В. А. Моцарта; музыкальному языку учителя Геништы были свойственны строгость и логичность. При экспериментах с формой («Цветок», «Бессон­ница» — оба романса написаны в форме рондо) и драматизации романса («Вопросом дерзким не пытай…») Геништа не отступает от классической гармонии, в чем заметно влияние глубоко почитаемого им Л. ван Бетховена. Именно благодаря гармонии как формообразующему фактору в романсах «Тучки», «Бессонница» ярче раскрываются романтические образы странствий, бесприютности, одиночества, замкнутости. Так, например, в «Бессоннице» рефрен каждый раз монотонно звучит на доминантовом органном пункте (тональность романса G-dur), а разрешения случаются в эфемерных эпизодах, рисующих, вероятно, картины непродолжительного сна лирического героя (см. примеры 1, 2).

Пример 1. «Бессонница», рефрен (т. 1–10)
Example 1. “Insomnia,” refrain (m. 1–10)

Пример 2. «Бессонница», начало второго эпизода (т. 34–42)
Example 2. “Insomnia,” beginning of the 2nd episode (m. 34–42)

Жанровая палитра романсов Геништы бо­гата — это и подражание русской протяжной песне («Под тенью ветвистой березы…»), и колыбельная («Колыбельная»)25, и элегия («Цветок»). Привлекают внимание жанры, скорее всего, появившиеся под влиянием Шуберта и его предшественников: баллада (с элементами юмора — «Лесной староста»), романсы-монологи («Последняя борьба», «Вопросом дерзким не пытай»).

Философская тематика является одной из характерных черт вокальной лирики Геништы («Элегия», «В минуту жизни трудную», «Цветок», «Вопросом дерзким не пытай», «Последняя борьба»); нельзя исключать, что эта направленность его композиторского мышления могла сложиться под впечатлением от идей просветительского морализма любимого им Ф. Шиллера ― о гармоничном уравнении эстетического и рационального, о предназначенности искусства для вдохновения и улучшения земной жизни человека, о воспроизведении природы в преображенном виде и так далее. Очевидно, что Геништа следовал некоей собственной концепции искусства, в которой приоритетом выступал опыт классицизма. В середине XIX века, в отличие от своих младших современников (например, А. С. Даргомыжского), он не стремился полностью избавиться от западноевропейского влияния ― наоборот, отдавал ему предпочтение (хотя при этом неоднократно обращался к русскому народному мелосу).

Наиболее характерная черта мелодики в романсах Геништы — речевое начало (что объединяет его с Даргомыжским) ― особенно ярко проявляется в таких сочинениях, как «В минуту жизни трудную…», «Вопросом дерзким не пытай…», «Тучки», «Бессон­ница» (см. примеры 3–6). Глубокая интимность интонаций (в отличие от му­зыкальной «простоты» А. Е. Варламова) роднит Гениш­ту с его учеником А. Л. Гурилёвым. Но если у последнего преобладают портретные и бытовые зарисовки русской жизни, то Геништа концентрирует свое внимание на пейзажной изобразительности, метафоричности; он продолжает традицию раннего русского романса, заложенную Е. И. Фоминым, С. И. Давыдовым, Д. Н. Кашиным, Н. С. Титовым, А. Д. Жилиным.

Пример 3. «В минуту жизни трудную...», первая строфа (т. 1–9)
Example 3. “In a Difficult Moment of Life...”, 1st stanza (m. 1–9)

Пример 4. «Вопросом дерзким не пытай…», речитатив (т. 28–34)
Example 4. “Do not Torture with a Daring Question…”, recitative (m. 28–34)

Пример 5. «Тучки», первая строфа (т. 1–16)
Example 5. “Clouds,” 1st stanza (m. 1–16)

Пример 6. «Бессонница», начало первого эпизода (т. 11–19)
Example 6. “Insomnia,” beginning of the 1st episode (m. 11–19)

Вокальные сочинения И. И. Геништы позднего периода творчества заслуживают пуб­личного исполнения. 16 февраля 2022 го­да романсы «Как обман, как упоенье…», «Под тенью ветвистой березы…», «Тучки», «Бессонница», «Цветок», «Последняя борьба», «Лесной староста», «В минуту жизни труд­ную…» прозвучали на концерте «Любимец музыкаль­ной Москвы» в Мемориальной квартире Свято­слава Рихтера (сопрано — Я. Иванилова, фортепиано — М. Мо­розов). Это первый в истории концерт, посвященный исключительно творчеству И. И. Ге­ништы. Также была осуществлена запись некоторых из выше­пе­речисленных романсов26 для будущего документального фильма о жизненном и творческом пути композитора, работа над которым ведется нами с августа 2020 года27. В марте 2022 года романсы были опубликованы в первом томе собрания сочинений Геништы28.

Список источников

1. Долгушина М. Г. Камерная вокальная музыка в России первой половины XIX века в ее связях с европейской культурой. СПб. : Композитор, 2014. 446 с.
2. Долгушина М. Г. Элегия Геништы «Погасло дневное светило»: к проблеме жанра // Болдинские чтения 2010 (Нижний Новгород, 13–17 сентября 2010 года). Редколлегия: О. Глувко, Г. Л. Гуменная, Ю. А. Жулин, Н. Л. Вершинина, Н. Д. Тамарченко, М. Г. Уртминцева, Н. М. Фортунатов (отв. ред.). Нижний Новгород : Государственный литературно-­мемориальный и природный музей-заповедник А. С. Пушкина «Болдино», 2010. С. 262–267.
3. Иванов Г. К. Русская поэзия в отечественной музыке (до 1917 года). Справочник. Вып. 1. М. : Музыка, 1966. 437 с.
4. Лермонтов в музыке. Справочник / сост. Л. И. Мо­розова, Б. М. Розенфельд. М. : Советский композитор, 1983. 176 с.
5. Львунин Ю. А. Удивительная жизнь Марии Соллогуб // Русское поле: содружество литературных проектов. URL: http://moloko.ruspole.info/node/30 (дата обращения: 15.09.2020).
6. Морозов М. Р. Новые материалы к биографии Иосифа Геништы. К 225-летию со дня рождения // Музыкальная академия. 2020. № 3. С. 78–95. DOI: 10.34690/87.
7. Музалевский В. И. Русская фортепианная музыка. Очерки и материалы по истории русской фортепианной культуры (XVIII — первой половины XIX ст.). Л.—М. : Государственное музыкальное издательство, 1949. 360 с.
8. Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 2. Переписка П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. 1820–1823 / под ред. и с прим. В. И. Саитова СПб. : Типография М. М. Стасюлевича, 1899. 372 с.
9. Розенфельд Б. М. «Музыка моего сердца…» (Композиторы-современники М. Ю. Лермонтова). URL: http://lermontov-lit.ru/lermontov/public/ro­zen­feld-muzyka-moego-serdca.htm (дата обращения: 2.11.2021).
10. Северный певец, или Собрание новейших и отличнейших романсов и песень. Посвящается любительницам и любителям пения. Ч. 2. М. : Тип. Лазаревых Института восточных языков, 1830. 134 с.