В конце минувшего 2024 года фонды Российского национального музея музыки пополнились новым ценным документом — автографом ранее неизвестного письма Петра Ильича Чайковского, датированного 18 июля (год и место написания в рукописи не указаны)  ¹. Это, несомненно, крупное и важное событие, поскольку обширное эпистолярное наследие великого русского композитора хорошо известно, тщательно изучено и, за редкими исключениями, опубликовано. Вместе с тем общий объем выявленных писем Чайковского (по данным авторитетного интернет-портала «Tchaikovsky Research» он составляет 5 372 письма [10]) заметно меньше числа писем, которые ему были направлены (свыше 6 000). На это обстоятельство обращала внимание П. Е. Вайдман:

Из простого арифметического подсчета (разница между количеством известных писем Чайковского и писем, адресованных ему) следует красноречивый вывод: нам неизвестно — учитывая, что композитор всегда отвечал всем своим корреспондентам, — не менее тысячи писем, к более чем четыремстам корреспондентам. Существенная часть из них — письма Чайковского к зарубежным адресатам. Можно представить себе, как много фактов из жизни Чайковского остается нам еще недоступным [1, 56].

С одной стороны, есть основания для надежд обнаружить еще не одну сотню ранее неизвестных писем композитора; с другой — к появлению каждого нового подобного документа следует относиться с большой осторожностью.

К сожалению, подделки рукописей великих людей в наши дни весьма распространены, и к радости от находки нового документа неизменно примешивается чувство некоторо­го недоверия. Поэтому, прежде чем сделать тот или иной новооткрытый источник достоя­нием гласности и ввести в научный оборот, его следует внимательно проверить в самых разных отношениях. Для этого установлена практика экспертной оценки, когда авторитетные профильные специалисты на осно­ва­нии всестороннего рассмотрения дают заключение о подлинности документа. Во вни­мание принимаются не только его внешние признаки (сходство почерка, манера записи, выбор бумаги), но и история быто­вания, и содержательный аспект, а также возможность появления такого документа в наследии ком­позитора в принципе. При включении в фонд Музея музыки нового письма Чайков­ско­го все эти условия были соблюдены. Его исследовали известный специалист по документальному наследию композитора, заведую­щая Отделом рукописных и печатных ис­точников Государственного мемориального му­зыкального музея-заповедника П. И. Чай­ков­­ского (далее — ГМЗЧ), старший научный сотрудник Государственного института искусствознания кандидат искусствоведения А. Г. Айнбиндер и автор настоящей статьи и пришли к единодушному заключению, что рассмотренный документ — действительно автограф великого композитора. Факсимиле рукописи представлено на илл. 1, ниже приведена ее полнотекстовая расшифровка в современной орфографии.

18 Июля

Маня! Я о Вас беспокоюсь. Приез­жайте ко мне сейчас же; если денег нет[,] то возьмите на дорогу у Осипа Ива­новича Юргенсона. Мне очень нужно и очень хочется Вас видеть. Или хоть отвечайте! Я Вам телеграфировал, и никакого ответа!

Здесь Кашкин[,] и мы каждый день с трепетом ожидаем Вас.

Ваш П. Чайковский
См. на обороте

В документе представлена только основная часть письма, имеющая структурную завершенность (текст открывается указанием даты и обращением к адресату и оканчивается личной подписью автора). Продолжение, к которому относится указание «Cм. на обороте», записанное ниже подписи Чайковского и подчеркнутое одной чертой, отсутствует. Поскольку на обороте листа текста нет, логично предположить, что «продолжение» располагалось на обороте второй (правой) половины двойного листа, в настоящее время не обнаруженной. Обстоятельства, при которых она была утрачена, неизвестны. Вероятные предположения относительно именно такого состояния документа высказываются в статье ниже.

Илл. 1. П. И. Чайковский. Письмо к Г. А. Ларошу. Фроловское, 18 (30) июля 1890 года. 
Автограф. РНММ. КП 24133/2. Ф. 88. № 443. Л. 1
Fig. 1. P. I. Tchaikovsky. Letter to H. A. Laroche. Frolovskoye, July 18 (30), 1890.
Autograph. RNMM. MBA 24133/2. Coll. 88. No. 443. Fol. 1
Фото предоставлено Российским национальным музеем музыки

Графика рукописного текста не оставляет сомнений, что он принадлежит Чайковскому. Об этом свидетельствует и такая особенность записи, как подчеркивание имени, отчества и фамилии упомянутого лица (в данном случае — петербургского музыкального издателя Осипа (Иосифа) Ивановича Юргенсона, старшего брата знаменитого московского издателя П. И. Юргенсона), отличающая многие письма композитора.

Первичное знакомство с другими деталями оформления документа позволяет сделать предварительные выводы общего плана. Указание даты только по одному календарному стилю может свидетельствовать, что, скорее всего, письмо было написано в России. На письмах из-за рубежа Чайковский, как правило (хотя и не всегда), ставил «двойную» дату — одновременно по юлианскому и григорианскому календарям. Содержание текста дает основание исключить из возможных мест написания обе российские столицы. Сообщается, что «здесь Кашкин», который, очевидно, покинул Москву — основное свое место жительства. Императив «приезжайте ко мне сейчас же» свидетельствует, что композитор, напротив, находился не в отъезде, а «у себя», на съемном жилье (как известно, стать собственником квартиры или дома ему за всю жизнь так и не довелось). Совет взять денег на дорогу у петербургского издателя И. И. Юргенсона указывает, что корреспондент, которого композитор настойчиво приглашал, находился в Северной столице. Сочетание всех отмеченных условий оставляет единственно возможный вариант опреде­ления года написания — 1890-й, что далее будет подтверждено сопоставлением содержания изучаемого документа с содержанием дру­гих писем Чайковского.

Если автор рассматриваемого письма был известен и требо­валась только вери­фи­ка­ция этой информа­ции, то личность его получателя было необходимо установить. К своему адресату Чайков­ский обратился, использовав имя собственное — Маня. Так он называл своего дру­га, известного му­зыкаль­ного критика Гер­ма­на Августовича Лароша (1845–1904), с ко­то­рым был знаком со времени обучения в Санкт-­Пе­тер­бургской консерватории в первой половине 1860-х годов («Маня» — уменьшительное от «Герман»). Чайковский и Ларош были коллегами по преподавательской работе в Московской консерватории (первый профессорствовал в ней в 1866–1878 годах, второй — в 1867–1870 и 1883–1886 годах). В 1871–1874 и 1879 годах Ларош вел курсы теории и истории музыки в Санкт-Петербургской консерватории. В ученические годы Чайковский посвятил Ларошу шуточную фортепианную пьесу «Возле речки, воз­ле моста», сочиненную осенью 1862 года (не сохранилась), позднее — романс «Пойми хоть раз» (op. 16 № 3) и «Тему с вариация­ми» для фортепиано (op. 19 № 6), созданные в 1872–1873 годах.

Композитор высоко оценивал природную музыкальную одаренность своего друга, но сожалел о его неспособности к регулярному труду и слабом характере. В письмах Чайковский неоднократно касался этой темы и всякий раз высказывался примерно в одном ключе. Приведем характерное свидетельство, оставленное в письме к Н. Ф. фон Мекк от 12–13 (24–25) апреля 1878 года  ²:

Это одна из самых даровитых натур, когда-либо мною встреченных. Он обладает и громадным музыкальным даро­ваньем, и большим литературным талан­том, и совершенно непостижимою эрудициею, доставшеюся ему очень легко <…> всеми своими громадными познаниями обязан исключительно необычайно развитой памяти и вообще сильным природным способностям. К сожалению, он человек в высшей степени бесхарактерный, слабый, ленивый и легкомыслен­ный, и, несмотря на всю многосторонность своих способностей, он никогда не займет места, подобающего его таланту [5, 44].

Ясно отдавая себе отчет в слабостях Лароша, Чайковский не оставлял попыток под­держать его в трудных жизненных обстоя­тельствах. В 1883 году благодаря протекции композитора Герман Августович был принят в Московскую консерваторию на должность профессора теоретических классов, на которой с большим трудом проработал до 1886 года. В числе его учеников в этот краткий период были впоследствии известные музыканты — А. Т. Гречанинов, Г. Э. Конюс и Н. М. Ладухин [3, 377]. Подобное ходатайство Чайковского об устройстве Ла­роша на аналогичную должность в Санкт-Петербург­скую консерваторию, предпри­ня­тое в 1892 году, успеха не имело [4, 122]. Ле­том 1884 года, желая стимулировать Ла­роша к музыкально-пуб­ли­цис­тической дея­тель­ности, Чайковский вызвался исполнять секре­тарские обязанности при своем дру­ге, записывая под диктовку его статьи (см. об этом, например, [7, 408–413]. В конце лета — начале осени 1888 года Чайковский инструментовал Увертюру-фан­та­зию Ларо­ша, сочиненную ранее и остав­лен­ную авто­ром в эскизах, и сам продири­жи­ро­вал ей в одном концерте с первым исполне­ни­ем своей Пятой симфонии 5 (17) но­яб­ря 1888 го­да в Санкт-Петер­бурге. В про­грам­му послед­него концерта Чайковского, состоявше­­гося 16 (28) октября 1893 года, за девять дней до смерти композитора, входила дру­гая увер­тюра Лароша — к неосуществленной опере «Кармозина», создан­ная в 1860-е годы.

Общение музыкантов продолжалось более тридцати лет и включало как периоды охлаж­дения отношений, так и эпизоды эмо­цио­нальных сближений. Поводом для круп­ной размолвки стала критика Лароша в адрес первой оперы Чайковского «Воевода», премьера которой состоялась на сцене Боль­шого театра в Москве в январе 1869 года [5, 156, 169]. Письмо, пополнившее фонды Му­зея музыки, возникло в совсем иных обстоя­тельствах.

Лето 1890 года Чайковский провел в усадь­бе Фроловское, недалеко от подмосковного Клина. Рассматриваемому письму предшествовало несколько других, главной темой которых явилось горячее желание ком­по­зитора повидаться со своим старым другом, несмотря на громадную занятость оперой «Пико­вая дама». 18 (30) января 1890 го­да, в день приезда во Флоренцию, избран­ную для работы над этим сочинением, Чай­ковский написал Ларошу и его супруге Е. И. Си­нель­ни­ковой-Ларош:

Умоляю вас, как нищий умоляет о куске хлеба, чтобы вы поскорее приехали. Я до того неистово скучаю и тоскую, что никакими словами нельзя выразить. Сейчас бы поехал в Россию, но ввиду работы мне просто некуда ехать. Нужно пересилить себя и остаться. Все изменится, если вы приедете [8, 20].

Из-за материальных затруднений и обязательств Лароша написать ряд работ поездка супругов, о которой так просил Чайковский, не состоялась. Известно их ответное письмо к композитору с отказом от радушного приглашения  ³.

2 (14) апреля 1890 года в письме к Ларошу из Рима Чайковский написал, что узнал о его желании жить летом в имении Фроловское, которое снимал композитор, и выразил большую радость в связи с этим:

Маня! Сейчас я получил письмо от Модеста, в коем он пишет, что Вы хотите летом жить во Фроловском. Я до то­го обрадовался, что бросил работу (а это много значит), чтобы написать, что я безумно радуюсь. Удивительно, как я иногда чувствую бешеную дружбу и любовь к Вам, несмотря на все Ваши низости и на то, что Вы катковского лагеря  ⁴, тогда как я либерал.

Разумеется, и Кату ⁵ я очень, очень рад tu have in Frolows.[koje] ⁶.

П. Ч. [8, 122].

По возвращении в Россию из Италии Чайковский вновь пригласил Лароша и его супругу к себе во Фроловское. 22 мая (3 июня) он писал:

Милый Маня! Модя пишет, что Вы хандрите. Отчего бы Вам не приехать ко мне погостить на несколько дней? Чудесно было бы. <…> В самом деле, приезжайте отдохнуть среди вырубленных лесов Фроловского.

Ответьте два словечка. Разумеется, если Кату приедет с Вами, [это] будет вери глят ⁷.

Обнимаю старого соратника.

П. Чайковский [8, 151]

Это приглашение, как и первое, направленное из Флоренции зимой 1890 года, Ларош вновь отклонил, объяснив отказ тем, что его присутствие станет помехой Чайковскому в композиторских занятиях ⁸. В письме от 5 (17) июня Чайковский поспешил рассеять опасения:

Милый Маня!

Приезжайте когда хотите; я буду ужасно рад, и в этом нет никакого ломанья. А Вы вот ломаетесь, говоря, что меня стесняете, и т. д. <…> Оперу я совершенно окончил, теперь остается выставить кое-где знаки, буквы, обозначить цифрами страницы и отвезти партитуру в Москву к Юргенсону. Я немедленно примусь за секстет, но Вы мне отнюдь не помешаете; только не обращайте внимания, если я иногда буду рассеян. Честное слово, я ужасно огорчусь, если Вы не приедете. Итак, жду Вас, и я думаю, что чем скорее Вы выедете, тем лучше [8, 174].

Позднее Чайковский направил Ларошу телеграмму, вероятно, сходного содержания (в настоящее время неизвестна). Она осталась без ответа, о чем композитор написал 18 (30) июля. Повышенная эмоциональность нового письма объясняется ходом переписки в течение нескольких месяцев: Ларош отвечал не на все письма Чайковского, а в тех случаях, когда писал композитору, всякий раз находил повод отказаться от предлагавшейся встречи. Между тем композитор хотел не только повидаться со «старым соратником», но и привлечь его к корректорской работе по просмотру готовящегося к первому изданию либретто оперы «Пико­вая дама». 10 (22) июля Чайковский писал своему издателю П. И. Юргенсону: «Я желаю получить корректуру либретто; пожалуйста, пришли мне ее сейчас же. Скоро приедет Кашкин и Ларош, мы вместе все просмотрим <…>» [9, 299]. Однако Ларош так и не приехал во Фроловское. В ответ на письмо от 18 (30) июля он сначала направил Чайковскому телеграмму (в настоящее время неизвестна), а затем подробно написал о своих жизненных неурядицах в большом письме от 21 июля (2 августа) ⁹:

Петербург, 21/VII 90

Милый, добрый Петя!
Я сделал ужасную вещь: я отправил Ваши 50 р.[ублей] Зине ¹⁰, которая дожидалась от меня денег, а Грингмуту ¹¹ (вчера) написал, чтобы он выслал вам 75 рублей. Как только получите их, пришлите мне 60, я отдам 20 своей письмо­водительнице (с 9го июля ходящей ко мне от 9–12 и от 4–6, но соорудившей всего только два столбца про Аквариум, на днях напечатанных ¹², да строк 600 про… (не смеяться) Улыбышева, о к[о­то]ром я заблагорассудил сам загово­рить ввиду того, что печать его замол­чала ¹³), а на остальные приеду.

Меня очень беспокоит ваше «сейчас же». Конечно, мне так и следовало ехать сейчас же, но я понадеялся еще раз на свои силы и подумал: напишу-ка еще 600 строк, так как там, может, трудно будет написать, и поеду не так уж совсем налегке, да скверная история с Зиниными деньгами случилась. Я был в мае в таком отвратительном состоянии, что не написал ни строки, и приписал это состояние тому обстоятельству, что Кату не пустила меня вò-время [sic] к вам [в] Италию, а в Апреле в Москву. Но полно, так ли, зачем всегда других винить? Не сам ли я не сумел справиться с новыми требованиями, возложенными на меня Петербургом, «напрягся, изне­мог, потек и ослабел» ¹⁴? Кату очень охотно писала под диктовку и летала с моими элукубрациями ¹⁵ на Николаевский вокзал (всегда на курьерский, так как к почтовому мы аккуратно запаздывали); я же перестал диктовать потому что не было материалу, не было мате­риалу, потому что я совсем почти потерял способность читать: возьмешь книгу, все равно проза или стихи, и уже на третьей строке тебе мерещится Шефтель, Плевако, бо-фреры [sic] К.[атерины] И.[вановны] ¹⁶, оной же мать, законный брак, долги, дутье на меня Петра Ильича и т. д., и т. д. до бесконечности! Более бесплодного и пошлого существования нельзя и вообразить. Да вы меня видели на экскурсии в Павловск и на ужине с кучкистами. Ну, представьте себе того же Л.[ароша] минус радость вас видеть — и получите должное представление. Но зачем же, спросите вы, не было ехать сейчас же ко мне, как только уехала Кату, она же уехала 31 мая? — Можно было ехать, и денег было рублей 200, да вдруг такое соображение: чтобы дописать Гензельта, нужно консерваторскую биб­лиотеку, чтобы дописать Сокольского[,] нужно публичную библиотеку, чтобы дописать Берлиоза[,] нужно театральную нотную контору. Возьму-ка я да удивлю Петю тремя большими статьями, а потом приеду к нему на собственные средства, да еще с таковыми на поездки по со­седству! Целый июнь пробегал в беспо­лез­ных размышлениях, а в июле пошел в контору Копаныгина и попросил прислать мне «барышню для письменных занятий». Стал диктовать, диктовать — как ни посмотрю, мысли так же отскакивают и блуждают в писании, как давеча в чтении. Неужели я совсем впал в манию или в умопомешательство? Однако вчера, как сказано, отправил фельетон.

Если Грингмут вам пришлет деньги во вторник и вы их получите в среду, там же на почте Ал.[ексей] Ив.[анович] ¹⁷ мне их отправит в Питер, я повестку получу в четверг, деньги в пятницу, в пятницу же или в субботу сяду в вагон (вероятно, ночным поездом, во 2м классе), то в субботу или воскресение вы будете обнимать блудного друга; надеюсь, что и другой старый хрыч будет еще во Фроловском и будет обнимать меня лампопо ¹⁸ с вами. Простите за все мною учиненное. Целую милого Кашкина, кланяюсь Алексею и ярюсь на дочь мате­риального смотрителя железнодорожных принадлежностей. Ваш Маня ¹⁹

Таким образом, ранее неизвестное письмо Чайковского встает на место недостающего звена в переписке композитора с его старым другом. Новонайденный документ пролива­ет свет на предысторию цитированного выше письма Лароша от 21 июля (2 августа). Сопо­став­ление писем Чайковского и Лароша позволяет реконструировать смысл отсутствую­щего на данный момент постскрип­тума. Судя по тому, что ответ не содержит сведений, которые бы расширили содержательный план письма композитора, в этом пост­скриптуме сжато повторялась основная мысль сообщения, возможно, с эмоциональным нажимом. Примеры подобных дополнений во множестве представлены в эпистолярии Чайковского.

Для полноты информации и в завершение темы, которой была посвящена переписка музыкантов в течение нескольких месяцев, сообщим, что приезд Лароша во Фроловское летом 1890 года не состоялся. В день, когда Герман Августович подробно ответил на краткое письмо Чайковского, композитор направил своему корреспонденту очередное сообщение, в котором написал об изменившихся обстоятельствах и скором приезде в Санкт-Петербург, в связи с чем просил Лароша дождаться его там [8, 220–221].

Илл. 2. Фотооткрытка с воспроизведением фотопортрета П. И. Чайковского (1888).
Берлин: Издательство «Hermann Leiser», 1900-е (?). РНММ. КП 24133/1. Ф. 88. № 442
Fig. 2. Photo postcard with photo portrait of P. I. Tchaikovsky (1888). Berlin : Hermann Leiser, 1900s (?).
RNMM. MBA 24133/1. Coll. 88. No. 442
Фото предоставлено Российским национальным музеем музыки

Еще одним аргументом в пользу подлинности автографа письма от 18 (30) июля стало его внешнее сходство с известными письмами Чайковского, направленными из Фроловского в июле 1890 года. Текст записан черными чернилами на половине двойного листа почтовой бумаги верже без знаков изготовителя (по левому краю виден след разрыва по фальцу двойного листа). Размер 18,1 × 11,5 см. Бумага слегка пожелтела; имеется горизонтальный сгиб в середине листа, следы сгибов в верхнем и нижнем левых углах, незначительные помятости по всему полю листа. В правом верхнем углу — небольшое светло-коричневое пятно диаметром 2 мм, на обороте — точечные брызги черными чернилами. Теми же чернилами на двойных листах почтовой бумаги верже того же размера записаны письма композитора к А. И. Зилоти и П. И. Юргенсону от 17 (29) июля 1890 года, хранящиеся в фондах ГМЗЧ ²⁰. Текст обоих писем записан обычным для Чайковского образом, начиная с лицевой стороны первого листа до оборота второго листа без про­пусков. Нередко встречающийся в эпистолярии XIX века вариант с незаполненным оборотом первого листа для автографов писем композитора нехарактерен.

Сведений о бытовании письма 18 (30) июля не обнаружено. До поступления в Музей му­зыки оно находилось в частном собрании за рубежом. Отсутствует информация о хранении документа в каком-либо музейном, архивном или библиотечном собрании нашей страны или зарубежья, продажах через аукцион или антиквариат. Предыдущий владелец оформил его в паспарту и поместил в деревянную рамку под защитным стеклом. С обратной стороны в том же паспарту была размещена фотооткрытка, выпущенная берлинским издательством Германа Ляйзера (Hermann Leiser), предположительно, в начале XX века. Она передана в музей вместе с письмом ²¹. На фотооткрытке воспроизведена сравнительно редкая погрудная фотография композитора, сделанная в фотоателье Шарля Ройтлингера (Charles Reutlinger) в Париже 6 (18) марта 1888 года (илл. 2). Редкость этого изображения заключается в положении головы Чайковского строго анфас, тогда как большинство фотографий запечатлели композитора с поворотом головы. Перед передачей в музей письмо и фотооткрытка были размонтированы и извлечены из рамки, которая осталась у прежнего владельца. На момент подготовки настоящей статьи к верхнему краю листа письма и фотооткрытки остаются прикреплены остатки бумажной монтировки, использованной при их размещении в паспарту. Эти элементы будут удалены реставратором.

Очевидно, в ходе бытования письма была утрачена и вторая половина двойного листа с записью постскриптума, предваренного указанием «см. на обороте». Трудно предположить, что от другой половины, на которой записан основной текст, ее оторвал сам Чайковский. И в случае отправки двух одинарных листов, и в случае неотправки одинарного листа с постскриптумом отсылка к обороту теряла бы смысл, и тогда следовало бы ее зачеркнуть, что сделано не было. Скорее всего, не было повода разделять письмо и у его получателя. Напротив, последующие владельцы ценных документов иногда расстаются с ними «в рассрочку», пролонгируя возможность зарабатывать на них. Подобное вполне могло иметь место в данном случае.

Переписка Чайковского с Ларошем дошла до нашего времени со значительными лакунами. В настоящее время известно все­го 17 писем композитора к своему другу с консерваторских лет, из них опубли­ко­вано 16. Сведения о неопубликованном письме (без указания места и даты) приведены в каталоге аукциона Sotheby’s за 1981 год [11, лот 101]. Исследователям оно сегодня недоступно, данных о его местонахождении нет. Принимая во внимание многолетнее общение Чайковского с Ларошем и количество выявленных писем Лароша к Чайковскому (49), можно утверждать, что сегодня известна меньшая часть (примерно треть) писем композитора к этому корреспонденту. Большинство из них (10 из 16) было опубликовано по фото- и ксерокопиям, сделанным с автографов, местонахождение которых на данный момент не установлено. Всего известно шесть автографов писем Чайковского к Ларошу. Они буквально рассеяны по миру: письмо от 3 (15) июля 1885 года хранится в библиотеке Йельского университета, от 22 мая (3 июня) 1890 — в Isabella Gardner Museum в Бостоне, от 21 июля (2 августа) того же года — в Библиотеке Конгресса США. Недатированное письмо, написанное после 1882 года, и письмо от 19 (31) мая 1884 года находятся в частных коллекциях, соответственно в Италии и Швейцарии. В России до недавнего времени было известно о хранении только одного письма Чайковского к Ларошу, самого раннего по времени написания (документ не датирован, по содержанию относится к концу 1860-х годов). C 1941 года оно находится в Российском национальном музее музыки ²². Выразим надежду, что в современных документальных изданиях и прежде всего в Академическом полном собрании сочинений со временем увидит свет весь эпистолярий Чайковского, в котором важное место займет переписка композитора с его старинным другом — Маней Ларошем.

Список источников

1. Вайдман П. Е. Архив П. И. Чайковского: текстологические и биографические исследования (творчество и жизнь). Научный доклад на соискание ученой степени доктора искусствоведения. М. : Государственный институт искусствознания, 2000. 66 с.
2. Клименко И. А. Мои воспоминания о Петре Ильи­че Чайковском. Публикация П. Е. Вайдман // П. И. Чайковский. Забытое и новое : Альманах. Вып. 1 / сост. П. Е. Вайдман и Г. И. Белонович. М. : ИИФ «Мир и культура», 1995. С. 64–92.
3. Комаров А. В. Ларош Герман Августович // Московская государственная консерватория. 1866–2016. Энциклопедия в двух томах. Том II. М. : Прогресс-Традиция, 2016. С. 376–378.
4. Сквирская Т. З. Письмо Чайковского к П. Л. Петерссену // Чайковский. Новые документы и материалы. Сборник статей / отв. ред. Т. З. Сквирская. СПб. : Композитор • Санкт-Петербург, 2003. С. 118–123. (Петербургский музыкальный архив. Вып. 4).
5. Чайковский П. И. Академическое полное собра­ние сочинений. Серия XVIII. Переписка. Т. 2. П. И. Чайковский — Н. Ф. фон Мекк : переписка 1878 / сост., науч.-текстол. ред., коммент. П. Е. Вайдман. Челябинск : MPI, 2017. XVII, 635 с., портр., ил.
6. Чайковский П. Полное собрание сочинений. Литературные произведения и переписка. Т. V: письма 1848–1875 годов / том подготовлен Е. Д. Гершовским, К. Ю. Давыдовой и Л. З. Корабельниковой. М. : Музгиз, 1959. XI, 518 с., ил., нот.
7. Чайковский П. Полное собрание сочинений. Литературные произведения и переписка. Т. XII: письма 1883–1884 годов / том подготовлен Л. В. Музылевой и С. С. Муравич. М. : Музыка, 1970. 595с., ил., нот.
8. Чайковский П. Полное собрание сочинений. Литературные произведения и переписка. Т. XV-Б: письма 1890 года / том подготовлен К. Ю. Давыдовой и Г. И. Лабутиной. М. : Музгиз, 1977. 384 с., ил., нот.
9. Чайковский П. И., Юргенсон П. И. Переписка. В 2 т. Том 2: 1886–1893 / сост. и науч. ред. П. Е. Вайдман. М. : П. Юргенсон, 2013. 384 с., ил.
10. Letters: A Catalogue of Tchaikovsky’s Known Letters, Including Texts and Translations // Tchaikovsky Research. URL: https://en.tchaikovsky-research.net/pages/Letters (дата обращения: 01.03.2025).
11. Sotheby’s Catalogue of Continental and Russian Autograph Letters and Manuscripts. 11th November 1981. London: Sotheby Parke Bernet & Co., 1981. 97 p.