Одна из примечательных страниц истории Московской консерватории — концерты в пользу малоимущих учеников и учениц, в которых участвовали сами учащиеся. В этом явлении пересекаются несколько интереснейших научно-проблемных линий: музыкаль­ная, включающая концертную жизнь Москвы второй половины XIX — начала XX века; благотворительная деятельность в сфере образования; история Московской консерватории как учебного заведения, ее педагогическая стратегия, творчество ее преподавателей и учеников. В самобытном «силовом поле», которое образуется в результате взаимодействия вышеперечисленных линий, обозначим и охарактеризуем ведущие направления. Ма­териалами исследования стали отчеты Мос­ковского отделения Императорского Русского музыкального общества и документы из Российского государственного архива ли­те­ра­туры и искусства.

Благотворительные концерты в пользу московских образовательных учреждений

Начало благотворительной деятельности в области образования в Российской империи относится к концу 1850-х ― началу 1860-х го­дов. Именно в середине XIX века общественность приходит к осознанию необходимости социальной поддержки учащихся школ, училищ, университетов. Этот процесс достиг апогея в последние два десятилетия XIX — начале XX столетия. Он затрагивал различные сферы образовательной дея­тельности, включая музыкальную.

Попечение в области образования оперировало разными инструментами. Основным, самым эффективным и адресным был институт стипендий, о котором нам уже приходилось писать [6; 8‒10]. Стипендии от общественных организаций или частных лиц позволяли малоимущим учащимся консер­ва­торий не платить (или платить частично) за обу­чение. Однако помимо платы за обуче­ние существенной статьей расходов студен­чества были траты на жизненные нужды (аренда жилья, питание, одежда и прочие бытовые потребности) и на досуг (посещение концертов, спектаклей, выставок). Иначе говоря, учащимся были нужны живые день­ги, которые либо посылались обеспеченны­ми родителями, либо зарабатывались само­стоя­тельно. Поддержка осуществлялась еще в ви­де займов из ученической кассы взаимо­по­мощи и различных льгот на проживание (квар­тиры для учеников и учениц консерватории оплачивались частично Московским отде­лением ИРМО и/или консерваторией). Но сама музыкантская специальность также открывала «окно возможностей»: выступления в пользу своих малообеспеченных товарищей — тем более что благотворительные концерты во второй половине XIX столетия в Москве уже были отнюдь не редкостью.

Их проводили многочисленные общества для оказания помощи в различных учебных заведениях — как в высших (прежде всего в Императорском Московском университете, Петровской академии, Императорском техническом училище), так и в средних и средне-­специальных (в Московском реальном учили­ще, Лазаревском институте восточных язы­ков, в ряде московских гимназий). Подобные концерты организовывались землячествами (наиболее крупное ― Общество для пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в учебных заведениях Москвы), а также обществами в пользу женских образовательных учреждений (Екатерининских фельдшерских курсов, Бестужевских курсов и прочих). Подробнее об этом см. [7].

Вполне закономерно, что концерты в помощь нуждающимся учащимся существовали и в Московской консерватории. Эти концерты проводились почти исключительно силами студентов консерватории1, что придавало им дополнительный этический оттенок: не только филантропия состоятельных донаторов, но и товарищеская взаимопомощь. Молодые музыканты, выступавшие на этих концертах, своим примером демонстрировали, как важно морально и материально поддержать талант — в том числе и талант мало­обеспеченных соучеников.

Ученические концерты Московской консерватории: типология

Концерты студентов Московской консерватории были достаточно значимой и весомой частью музыкальной жизни Москвы дореволюционного периода. Мы сейчас не будем затрагивать концерты, где студенты консерватории принимали участие наряду с уже состоявшимися артистами, — и таких было немало. Речь пойдет о тех мероприятиях, в программе которых встречались только имена учащихся2.

Их можно разделить на две группы. Пер­вая ― ученические вечера и концерты, которые организовывались в здании кон­серватории не менее двух раз в месяц (а в 1890–1900-е го­ды — раз в неделю) в рамках учебного процесса, то есть для обыгрывания программы, приобретения сценического опыта. Они де­­лились на закрытые, когда в зале сидели только педагоги и учащиеся, и на проходящие в присутствии публики, как правило, ограниченной кругом педагогов, друзей и родственников выступавших. До 1894 года (в связи с кардинальной перестройкой здания консерватория снимала помещения в доме князя Голицына на Волхонке) ученические концерты устраивались в так называемом большом концертном зале на втором этаже, напротив зала со сценой (где проходили занятия оркестрового, хорового и оперного классов). Это было вытянутое вдоль узкое помещение, без эстрады; в торце находился орган, над ним — хоры, и над хорами — еще один орган, поменьше. Убранство зала было очень простым; отсутствовала лепнина, стены украшали только портреты. Стулья стояли вдоль стен3. С того времени, как был построен Малый зал консерватории (открытие состоя­лось 25 октября 1898 года4), публичные ученические концерты проходили в нем.

Важнейшим из публичных концертов в рамках учебного процесса был так называе­мый годичный акт, то есть концерт выпуск­ников. Он проводился в мае, но у тех, кто по болезни не смог принять в нем участие, была возможность исполнить свой номер на дополнительном подобном концерте в октябре.

Вторую группу ученических концертов составляли мероприятия городского масштаба, которые не были связаны непосредственно с учебой и имели важное общественное значение: широкую публику знакомили с молодым поколением, будущим артистической Москвы. Они проходили несколько раз в год, чаще всего под эгидой Московского отделения ИРМО. Среди них выделяются регулярно повторяющиеся два концерта: в память Н. Г. Рубинштейна, основателя консерватории, и в пользу ее малоимущих студентов.

В 1890-х — начале 1900-х годов устоялся определенный (но в то же время гибкий) график этих концертов: первый из них приходился на день именин Н. Г. Рубинштейна — 6 декабря; второй — на пятую неделю поста (как правило, в марте, но он мог быть и в январе — феврале).

Концерты, о которых пойдет речь в данной статье, назывались (с незначительными вариациями) сначала «Экстренными собраниями Московского отделения Русского музыкального общества в пользу недостаточных учащихся Московской консерватории с исключительным участием учеников и учениц Консерватории», затем ― «Концертами учащихся в консерватории в пользу их недостаточных товарищей». Обратим внимание на залы, в которых они проходили: несмотря на то что в названии фигурировало словосочетание «концерт учащихся в консерва­тории…», предлог «в» далеко не всегда означал собственно место проведения концертов.

С 1879 по 1895 год эти концерты, имевшие статус «экстренного собрания» Москов­ского отделения ИРМО, организовывались исклю­чительно в традиционных для концертных мероприятий музыкального общества залах московского Благородного собрания (ныне — Дома Союзов). До начала 1890-х годов это были единственные общественные залы в тогдашней Москве, в акустическом отноше­нии пригодные для исполнения ака­демиче­ского репертуара. Подавляющее число кон­цер­­тов устраивались в Большом зале Со­бра­ния (ныне Колонный зал Дома Союзов), более престижном и, конечно, более приспо­собленном для концертов с участием оркестра и/или хора.

В 1898 году по официальному решению Художественного совета Московской консерватории «Концерты учащихся…» начали проходить в только что открывшемся Ма­лом зале консерватории (тогда он назывался Малым концертным залом Музыкального общества)5. Это, однако, не означает, что концерты не могли в отдельных случа­ях органи­зовываться в Большом зале Благо­родно­го собрания (см. концерт 28 марта 1899 го­да). С 1902 года они стали проводиться в Большом зале консерватории (в то время — Большом концертном зале Музыкального об­ще­ства). Это не всегда отражено в афишах, но подтверждается финансовыми отчета­­ми Московского отделения ИРМО и консерватории (подробнее о денежных расчетах см. в разделе «Прибыли и убытки»). Тем самым статус этих мероприятий вырос, а возможности по расширению репертуара многократно увеличились.

«Концерты учащихся в консерватории в пользу их недостаточных товарищей» в ленте времени

В музыкальной истории Москвы XIX века есть один примечательный концерт «в пользу Консерватории», состоявшийся в 1869 году; однако это не был концерт учащихся — в нем участвовали исключительно профессиональные музыканты, которые взялись помочь недавно рожденной Московской консерватории, находившейся в трудном финансовом положении. Первый концерт в пользу мало­имущих учеников «с исключительным участием учеников и учениц» в качестве экстренного собрания Московского отделения ИРМО прошел в Большом зале Благородного со­бра­ния 2 марта 1879 года под руководством Н. Г. Ру­бинштейна. Напомним, что через 15 дней, 17 марта, в Малом театре состоялась премьера «Евгения Онегина» П. И. Чайковского в исполнении учеников консерватории, так что рождение «Концертов учащихся…» пришлось на знаменательное время, когда консерваторцы ярко заявили о себе в музыкальной жизни Москвы6. Николай Григорьевич, как известно, по-отечески заботился об учениках консерватории, материально помогал им лично и много сделал для органи­зации различных институтов, которые бы способствовали обеспечению малоимущих сту­дентов. К тому времени, как начались эти кон­церты, в консерватории уже было учре­ждено несколько стипендий; с 1874/1875 учеб­ного года существовала ученическая касса, которая пополнялась взносами от благотво­ри­телей, а также доходами от продажи про­граммок симфонических и квартетных собра­ний Московского отделения ИРМО. То есть ситуация с попечением о «недостаточных учащихся» к концу 1870-х была под контро­лем дирекции Московского отделения ИРМО и ру­ководства консерватории, и Н. Г. Ру­бин­штейн сделал очередной смелый и убе­ди­тельный шаг в этом направлении.

Первое десятилетие своего существования эти концерты, как уже упоминалось, носили статус «экстренного собрания Московского отделения Русского музыкального общества», что легко объяснимо особой ролью этой организации в судьбе русских консерваторий вообще и Московской в частности. Ее Московское отделение заботилось и о социальной поддержке студентов: были назначены первые стипендии, среди жертво­вателей и дарителей в пользу Московской консерватории, а также ее библиотеки — очень много членов и директоров Московского отделения. С 1889/1890 учебного года, с началом директорства В. И. Сафонова «Концерты учащихся…» обрели автономный от собраний Московского отделения ИРМО статус.

Обычно в сезон проходило по одному концерту. В некоторые годы (1888/1889, 1890/1891, 1892/1893, 1893/1894, 1902/1903) их было два. Нельзя не обратить внимание на повышение статуса и художественного уровня студенческих концертов7 в период директорства С. И. Танеева (1885–1889) и значительную активизацию концертов в начальный период директорства В. И. Сафонова (с 1889 года). Это связано со стратегией двух выдающихся профессоров и руководителей консерватории, направленной на экспансию ее учащихся в концертную жизнь Москвы, что, в свою очередь, очевид­но, было обусловлено и увеличившимся чис­лом студентов, и возросшим качеством их профессиональной подготовки.

Нить преемственности в консерватор­ской истории «Концертов учащихся…», конечно, существует, но не является непосредственной и однозначной. Да и вообще график их дореволюционной истории нельзя представить в виде прямой, тем более восходящей. При Рубинштейне концерты только начинались; за два года, оставшиеся до его кончины, он едва «поставил их на рельсы».

В течение первой половины 1880-х годов, когда консерваторией управлял вначале Н. А. Губерт, а потом К. К. Альбрехт с комитетом профессоров8, «Концерты учащихся…» продолжались, но, видимо, из-за отсутствия во главе консерватории яркой художественно одаренной личности, не сделали явный качественный рывок. Этот рывок — заслуга С. И. Танеева, который после первых двух лет своего пребывания на посту директора поставил перед консерваторскими учащимися задачи по освоению более сложного по составу участников и менее для них привычного репертуара, включая в программы масштабные сочинения разных эпох: от барокко и классицизма до современных. Танеев возродил в консерватории оркестровый класс и стал уделять много внимания хору. Благодаря всему этому концерты из набора сольных номеров, напоминающих чуть более открытые версии ученических вечеров в присутствии публики, вроде сегодняшних академических зачетов, превратились в полноценные художественные явления, которые и по программам, и по уровню исполнения могли порой соперничать с симфоническими собраниями московских филармонических обществ. Это, конечно же, вкупе с благой целью вспомоществования малоимущим, привлекло публику. При Танееве «Концерты учащихся…» стали финансово гораздо успешнее и заняли достаточно престижное место в московской концертной практике.

Сафонов тоже совершил прорыв: но, в от­личие от Танеева, он, скорее, сделал став­ку не только на качество, но и на стилевое разнообразие учебного репертуара, что, естественно, нашло отражение и в «Концер­тах учащихся…»; а также увеличил количество концертов учеников вообще и этих в частности (возросло и число участвующих), сделав их регулярными. На директорство М. М. Иппо­литова-Иванова (фактически с осени 1905 го­да, формально — с января 1906-го) пришелся заключительный и, увы, не лучший отрезок истории «Концертов учащихся…». То, что они не проводились из-за студенческих волнений в период 1905–1906 го­дов, сказалось на их будущем. С 1906 по 1910 год «Концерты учащихся…» устраивались нерегулярно, а после 1910 года уже не организовывались. О причинах можно только догадываться. С од­ной стороны, русские консерватории полу­чи­ли автономный статус, что давало им фи­нан­совую независимость от отделений ИРМО, а следовательно, возможность использовать более гибкие механизмы оплаты обучения и распоряжаться капиталом со стипендий9. С другой стороны, видимо, сказались соци­аль­ные потрясения первых десятилетий XX ве­ка: первая русская революция и реак­ция, затем Первая мировая война, отразив­шиеся и на доходах населения, и на количестве концертов, а также на изменении характера благотвори­тельных концертов, большинство выручки ко­торых (включая концерты, проводимые кон­серваторией) было направлено на помощь раненым. Но все-таки главную роль сыграли прагматические экономические соображения, а именно малая доходность «Кон­цертов учащихся…»: практика отобрала другие, бо­лее эффективные механизмы и помощи, и взаи­мо­­по­мощи (в частности через стипендии и уче­ническую кассу).

Программы и состав участников

«Концерты учащихся…», как правило, были достаточно масштабными: от 11 до 18 номеров разной продолжительности — от миниа­тюр и отдельных фрагментов опер до симфоний и концертов (или их частей). При этом в программках не указано количество отделений и наличие антрактов. Единственное исключение — концерт 27 января 1904 года, в программе которого написано, что он проходил в двух отделениях, — при этом нельзя не заметить, что во временнóм отношении и по составу участников он не сильно отличался от других, в связи с чем возникает обос­нованное предположение, что два (но может и более) отделения все же подразумевались и в «Концертах учащихся…». В симфониче­ских собраниях обществ и в регулярных концертах в Москве (как и в иных городах) к этому времени уже установилась форма концерта в двух отделениях.

Структура «Концертов учащихся…» подчинялась общему концертному регламенту той эпохи. Как правило, открывался и/или закрывался концерт оркестровым номером. Если оркестр в концерте не участвовал, подобную роль выполняли эффектные виртуоз­ные сольные пьесы. Оркестр мог также аккомпанировать в жанре концерта для инструмента с оркестром (игрались частями, крайне редко целиком).

Оркестр состоял преимущественно из студентов консерватории, но на партии некоторых инструментов (чаще всего медных духовых и контрабасов) привлекались профессиональные музыканты, обычно из оркестра Большого театра; играли также и консерваторские преподаватели (как, скажем, 28 марта 1899 года ― профессора В. Н. Денте — гобой, Г. Ф. Шпекин — контрабас). Участие посторонних артистов всегда оговаривалось. Полностью состав консерваторского оркестра (как и хора) указывался в программках крайне редко (см., например, концерт 18 марта 1901 года [5, 15]).

Хор — также из учеников консерватории — появился в этих концертах по инициа­тиве С. И. Танеева (первый раз — 4 марта 1886 года), и это значительно расширило и обо­гатило репертуар (см. илл.).

Илл.: ИБО НМБТ. Ф. I. Ед. хр. 5

Дирижировали директора консерватории — они же художественные руководители Московского отделения ИРМО: Н. Г. Рубинштейн (1879–1881), С. И. Танеев (1886–1889), В. И. Сафонов (1890–1904), М. М. Ипполи­тов-Иванов (с 1906 года). Н. А. Губерт (1881–1883) и К. К. Альбрехт (1883–1885) во время директорства, скорее всего, тоже сами управляли этими концертами (как и некоторыми другими концертами и ученическими оперными спектаклями): на афишах и в отчетах Московского отделения ИРМО соответствующего периода имя дирижера не указано. Симфоническими — не экстренными — собраниями ИРМО в это время руководил М. К. Эрдмандёрсфер, но полной уверенности, что он дирижировал и ученическими концертами, у нас нет. Иногда дирижера в «Концертах учащихся…» в этот период и не было, потому что не было оркестра (судя по финансовым отчетам, где не предусмотрена плата ор­кестрантам). Это нашло отражение в программках. Так, 15 февраля 1885 года в номерах, в которых звучали части концертов для инструмента с оркестром, в программке указывалось только имя солиста. Возможно, эти номера могли исполняться в сопровождении рояля, как в учебной практике.

В подавляющем количестве номеров «Концертов учащихся…» пели и играли солис­ты: певцы, пианисты и скрипачи, затем (в по­ряд­ке убывания) следовали виолончелисты и ар­фисты. Исполнители на духовых инструмен­тах, особенно на медных, участвовали в концертах гораздо реже. Видимо, это зависело от менее стабильного по уровню игры соста­ва классов духовых. Однако выступали и та­лантливые учащиеся-духовики, такие как флей­тисты А. В. Химиченко (2 марта 1879 го­да — Ноктюрн для флейты [op. 17] Ф. Допплера), В. Н. Цыбин (20 февраля 1894 года — «Песня любви» [op. 20] Ф. Допплера), кларнетисты С. В. Розанов (21 ноября 1888 года — партия кларнета в Квинтете Моцарта A-dur KV 581), Н. Н. Лакиер (9 февраля 1880 года — Концерт [номер и тональность не указаны] для кларнета с оркестром К. М. фон Вебера), И. В. Преображенский (22 января 1883 года — Канцона С. И. Танеева), корнетист Г. Г. Заальборн (26 февраля 1882 года — Кавати­на А. Хассельманса), валторнисты К. де Бур (5 февраля 1898 года — Концерт для валторны с оркестром К. Матиса), В. Н. Солодуев, А. Е. Ефремов (27 января 1904 года — Концертино Генделя в переложении для двух валторн с оркестром, инструментовка ученика В. К. Нагибина).

Класс органа в Московской консервато­рии был основан в 1885 году, а через год после этого консерватория получила в дар от фабриканта, действительного члена Мос­ковского отделения ИРМО В. А. Хлудова орган работы Ф. Ладегаста (до середины XX века он стоял в Малом зале консерватории), и можно было бы предположить, что с 1898 года инструмент использовался для сольных выступлений учеников-органистов в «Концертах учащихся…». Но их начало приходится на 1900-е годы: постоянным участником стал ученик органного класса (педагог Б. Е. Рамзей) и впоследствии, как и многие выпускники Московской консерватории, ее преподаватель Б. Л. Сабанеев (на концерте 30 марта 1902 года им была исполнена Фантазия g-moll [BWV 542] И. С. Баха, а 28 января 1903 года — Пассакалья [c-moll BWV 582] И. С. Баха).

Инструментальные ансамбли в программах концертов присутствовали крайне редко и, как правило, в переложениях для бóльшего числа участников (один из случаев — концерт 21 ноября 1888 года, на котором прозвучал Квинтет Моцарта для кларнета и струнных A-dur KV 581: С. В. Розанов сыграл партию кларнета, а на каждую партию струнных приходилось не менее двух музыкантов). Видимо, по инициативе И. В. Гржимали, ученики класса которого регулярно в этом участвовали (а также — и класса А. Э. фон Глена), практиковалось исполнение произведения или его переложения унисоном струнных (например, 5 февраля 1898 года подобным образом прозвучало «Вечное движение» Н. Пагани­ни, 16 марта 1903 года — Прелюдия и Лур из Партиты № 3 для скрипки соло BWV 1006 И. С. Баха) или большим ансамблем, так называемым усиленным составом (18 марта 1901 года по четыре-пять учеников на партию были исполнены Менуэт и Фуга из Квартета C-dur [ор. 59 № 3] Л. ван Бетховена, а 16 марта 1903 года — Сарабанда D-dur И. С. Баха в переложении для четырех виолончелей фон Глена, по два виолончелиста на партию).

Вокальные ансамбли звучали чуть чаще, преимущественно дуэты или трио. В качестве исключений назову исполнение моцартовских произведений: квинтета из «Così fan tut­te» в концерте 12 марта 1903 года  (М. А. Эйхенвальд, О. А. Михайлова, Ш. [?] Арен­сон, С. Х. Еги­азаров, Ф. А. Бобров), квартета «Re­cor­­dare» из Реквиема — 16 марта 1903 года (М. Г. Гукова, О. Р. Пест, А. Л. Макаренко, М. И. Ржанов), квартета из «Дон Жуана» — 27 января 1904 года (Н. М. Гольденвейзер, М. Г. Гукова, М. [?] Дубинов, Н. [?] Власов).

Руководство консерватории привлекало к участию в этих концертах преимущественно выпускников. Это было разумно с педагогической и практической точек зрения: молодые музыканты могли обыграть свою программу перед публичным выпускным актом, а слушатели — познакомиться с будущим артистом. Но, конечно, наиболее продвинутые ученики консерватории начинали выступать в этих концертах не только на последнем году обучения. Среди других талантливых консерваторцев особо выделю А. Н. Скрябина и С. В. Рахманинова. Рахманинов впервые выступил в «Концертах учащихся…» 12 марта 1889 года, представив публике вместе с Л. А. Максимо­вым «Анданте с вариациями» [«Анданте и вариации»] для двух фортепиано Р. Шумана; 24 февраля 1891 года им была исполнена с оркестром первая часть Четвертого фортепианного концерта А. Г. Рубинштейна, а 17 марта 1892 года — первая часть своего Первого фортепианного концерта. Скрябин в тот же вечер солировал в Первом фортепианном концерте Ф. Листа, а до этого выступал дважды: 21 ноября 1888 года с «Бабочками» Р. Шумана и 24 февраля 1891 года с первой частью Фортепианного концерта f-moll А. фон Гензельта. Если продолжать список пианистов, надо, конечно, упомянуть (в порядке хронологии выступлений) А. И. Зи­лоти (9 февраля 1880 года — Марш C-dur Ф. Шуберта ― Ф. Листа, а 7 февраля 1881 года — Фантазия на темы из оперы «Норма» Ф. Листа), Э. Зауэра (7 февраля 1881 года — Пятый фортепианный концерт А. Рубинштейна), И. А. Левина (24 февраля 1888 года — Вариации на тему Генделя ор. 84 К. Рейнеке, 21 ноября 1888 года — Вариации на тему из оперы «Фауст» Ш. Гуно ― Ф. Листа), К. Н. Игумнова (20 января 1890 года — Романс и Вальс из Сюи­ты для двух фортепиано А. С. Аренского, совместно с Л. А. Максимовым; 29 января 1893 года — Фантазия f-moll op. 49 Ф. Шо­пена, а 28 ноября 1893 года — Мазурка cis-moll op. 50 Ф. Шопена и этюд «Мазепа» Ф. Листа), А. Б. Гольденвейзера (20 февраля 1894 года — Концертное аллегро Шопе­на; 5 февраля 1895 года — «Кампанелла» Листа, Ноктюрн fis-moll [op. 48 № 2] Шопе­на, Вальс-каприс А. Г. Рубинштейна), Н. К. Метнера (6 февраля 1900 года — «Исламей» М. А. Балакирева). Пианисты не только солировали, но и аккомпанировали; наиболее часто в этом качестве выступали Ф. Ф. Кенеман, Д. [?] Корнилов, Д. [?] Вейсс. Есть и уникальный пример — когда фортепианное сопровождение звучало в исполнении профессоров консерватории П. А. Пабста, В. И. Сафонова, Н. Е. Шишкина, П. Ю. Шлёцера (28 ноября 1893 года).

Регулярно участвовали в этих концертах музыканты других специальностей, оставившие заметный след в истории русского и мирового музыкально-исполнительского искусства. Перечислим некоторых из них, основываясь на хронологии выступлений.

Скрипачи: Ф. В. Адольфи (2 марта 1879 го­да — Концерт для скрипки с оркестром М. Бруха), О. И. Чабан (26 февраля 1882 года — Анданте и Финал Концерта для скрипки с оркестром А. Вьетана; 17 декабря 1883 го­да — Концерт для скрипки с оркестром Ф. Мен­­дельсона), Н. Н. Соколовский (22 февраля 1887 года — первая часть Концерта для скрипки с оркестром [op. 61] Л. ван Бетховена), А. А. Печников (21 ноября 1888 года — Концерт для скрипки № 5 ор. 21 Б. Молика. 24 февраля 1891 года — Концертное аллег­ро А. Баццини), Г. Н. Дулов (28 ноября 1893 года — «Патетический» концерт для скрипки с оркестром fis-moll Г. Эрнста).

Виолончелисты: И. В. Адамовский (9 февраля 1880 года — Концерт для виолончели с оркестром К. Сен-Санса, 7 февраля 1881 го­да — Фантазия «Желание» [«Фантазия и Блестящие вариации» оp. 4 на тему вальса Ф. Шуберта] А.-Ф. Серве, 26 февраля 1882 года — Концерт для виолончели с оркестром Б. Мо­лика, 22 января 1883 года — Вариации на те­му рококо для виолончели с оркестром П. И. Чайковского), М. Р. Семашко (22 февраля 1897 года — Ария и Гавот И. С. Баха, 12 марта 1889 года — два номера из сюиты «Im Wal­de» («В лесу») ор. 50 Д. Поппера, 20 января 1890 года — Концерт для виолончели Ж. де Сверта), М. И. Альтшуллер (17 марта 1892 года — Концерт для виолончели с оркестром К. Сен-Санса, 20 февраля 1894 года — Концерт для виолончели с оркестром К. Ю. Давыдова), И. И. Дубинский (17 марта 1892 года — пьесы «Прощай» и «У родника» К. Ю. Давыдова, 28 ноября 1893 года — четыре номера из сюиты «Im Walde» («В лесу») ор. 50 Д. Поппера), Е. Я. Белоусов (6 февраля 1900 года — Концертное аллегро для виолончели с оркестром К. Ю. Давыдова).

Арфисты: первая ученица класса арфы (профессор И. И. Эйхенвальд) Е. Н. Дмит­риева (2 марта 1879 года — Марш Э. Пэриша-­Альварса, 9 февраля 1880 года — Концерт для арфы с оркестром К. Обертюра) и другие ее ученики — Н. А. Соколовская (6 февраля 1900 года — Концерт для арфы с оркестром К. Обертюра), В. А. Лукин (6 февраля 1900 го­да — Фантазия К. Сен-Санса).

Певцы: З. В. Коншина (7 февраля 1881 го­да — Романс из оперы «Жидовка» Ж. Галеви), М. С. Медведев (9 февраля 1880 года — ария из оперы «Фауст» Ш. Гуно, 7 февраля 1881 го­да — ария из оперы «Русалка» А. С. Даргомыжского, в том же концерте он пел в трио из «Жизни за царя» М. И. Глинки и в квартете из «Риголетто» Дж. Верди), М. Н. Климентова (в замужестве Климентова-Муром­цева; 9 февраля 1880 года — Каватина из оперы «Норма» В. Беллини), Д. И. Кротков (7 февраля 1881 года, вместе с Л. [?] Толстой, Т. С. Любатович, М. С. Медведевым ― квартет из «Риголетто» Дж.  Верди), Т. С. Любатович (26 февраля 1882 года — дуэт из «Волшебного стрелка» К. М. фон Вебера вместе с Л. Л. Паули; в том же составе 22 января 1883 года исполнен дуэт из «Аиды» Дж. Верди), Е. И. Збруева (29 января 1893 года вместе с О. А. Китаевой и Б. Г. Абрамович спела трио из оперы «Тайный брак» Д. Чимарозы), А. В. Нежданова (6 февраля 1900 года — «Гретхен за прялкой» Ф. Шуберта).

Педагоги охотно выпускали своих учащихся на сцену. Заметна корреляция между количеством представителей класса одного педагога, участвовавших в публичных ученических концертах вообще и в «Концертах учащихся…» в частности. Не наблюдаются какие-либо признаки применения административного ресурса: классы директоров консерватории не пользовались преимуществом перед классами других профессоров. Отбор был принципиальным и в то же время прозрачным, его результаты заносились в протоколы заседания Художественного совета.

Основу программ «Концертов учащихся…» составляли, что естественно, произведения классико-романтического диапазона, то есть те, на которых происходило обуче­ние и которые были востребованы в концерт­ной жизни того периода. Барочный ре­пер­туар звучал крайне редко. Тут надо вы­делить танеевские программы. Сергей Ива­нович планомерно внедрял в репертуар «Кон­цертов учащихся…» сочинения Г. Ф. Генделя и И. С. Баха. Назову концерт 24 февраля 1888 года, в котором исполнялись два хора из оратории «Торжество звуков» [возможно, имелась в виду оратория «Il trionfo del Tempo e del Disinganno»] и Клавирный концерт f-moll [BWV 1056] (партия фортепиано — Д. С. Шор), и концерт 4 марта 1886 года, где прозвучали баховские кантата «С нами будь» [«Bleib bei uns, denn es will Abend werden» BWV 6] (соло Н. П. Попова) и первая часть Клавирного концерта d-moll [BWV 1052] (партия фортепиано — Д. С. Шор).

На том же концерте 4 марта 1886 года А. Н. Корещенко солировал в бетховенской Фантазии для фортепиано, хора и оркестра ор. 80. Бетховену был посвящен и специальный концерт 13 декабря 1892 года (повторялась программа концерта в память Н. Г. Рубинштейна недельной давности), где под управлением В. И. Сафонова состоялось исполнение «Героической» симфонии [op. 55] и Мессы C-dur ор. 86 (партия органа — профессор Л. И. Бетинг, соло — О. А. Китаева, Е. И. Збруева, М. М. Чупрынников, Ф. [?] Покровский). Ученический оркестр часто играл бетховенские симфонии и увертюры в качестве вступительных номеров. Моцартовские сочинения можно было услышать и при Танееве, и при Сафонове. Постоянно обращались к отрывкам из его опер, чуть реже — к инструментальным сочинениям.

Удивительно — и поучительно для настоя­щего времени, — что в достаточном количестве присутствовали на этих концертах современные произведения. Конечно, преобладали опусы московских композиторов: П. И. Чайковского, С. И. Танеева. Особенно отметим премьеру отрывков из «Чародейки» Чайковского (ариозо «Глянуть с Нижнего» в исполнении А. Ю. Скомпской; соло и хор «Здравствуй, Княжич наш» с участием А. Ю. Скомпской, Н. И. Милановой, Ф. [?] Василевского, Ф. А. Боброва; децимет с хором («Как по людям хмель гуляет»)  в исполне­нии А. Ю. Скомпской, Н. И. Милановой, А. [?] Миньковского, П. [?] Иноземцева, Ф. А. Боброва, А. [?] Брехова, С. И. Борисоглебского, Н. [?] Шампанера, С. Е. Трезвинского, М. [?] Покровского), состоявшуюся явно по инициативе С. И. Танеева, управлявшего этим концертом 22 февраля 1887 года.

Но также звучали произведения петербуржцев — А. Г. Рубинштейна, Э. Ф. Направника, М. А. Балакирева, Н. А. Римского-Корсакова (отмечу ариозо из оперы «Кащей Бессмертный», исполненное Л. А. Миловой-Мисайловой из класса В. М. Зарудной 16 марта 1903 года, вскоре после официальной премьеры сочинения10). Зарубежная классика последней трети XIX — начала XX века представлена именами Дж. Вер­ди, Ж. Массне, И. Брамса, М. Бруха, К. Сен-Сан­са, Э. Грига и К. Гольдмарка.

Особой строкой выделим премьеры тогдашних учеников консерватории по классу композиции: братьев Конюсов (4 марта 1886 года прозвучала Увертюра для оркестра Г. Э. Конюса, 24 февраля 1888 года — его же Баллада для фортепиано, 24 февраля 1891 года — Симфония h-moll Л. Э. Конюса), А. Н. Корещенко (24 февраля 1891 года — Хор добрых духов для хора с оркестром из поэмы А. К. Толстого «Дон Жуан»), С. В. Рахманинова (24 февраля 1891 года — Скерцо и Анданте для струнного оркестра, 17 марта 1892 года — первая часть Первого фортепианного концерта), Ф. Ф. Кенемана (29 января 1893 года — Фуга a-moll для скрипки с оркестром, 28 ноя­бря 1893 года — Вариации на оригинальную тему для фортепиано, 5 февраля 1894 года — первая часть Симфонии F-dur), П. Ф. Юона (29 января 1893 года — Фуга F-dur для скрипки с оркестром, 20 февраля 1894 года — первая часть Cимфонии A-dur), Р. М. Глиэра (6 февраля 1900 года — первая часть Симфонии Es-dur).

Прибыли и убытки

«Концерты учащихся…» редко приносили заметную прибыль. Они окупались, только если отдельные благотворители делали крупные взносы при плате за билеты. Отрицательное или условно положительное сальдо объяснялось структурой расходов: очень большие суммы уходили на оплату зала, выпуск афиш и программок. Немаловажную роль играл тот факт, что на концертах консерваторцев программы составлялись исключительно из произведений академического характера: в них не было «облегченного» репертуара, развлекательных элементов (например, скетчей, живых картин и прочего), характерных для благотворительных концертов того времени. И, конечно, сами музыканты, выступавшие в этих концертах, были мало известны широкой публике. Иначе говоря, художественный уровень концерта далеко не напрямую отражался на доходах устроителей, и этот грустный факт особенно критично сказывался на усилиях организаторов, что, в частности, отмечал в своей корреспонденции журналист «Московских ведомостей». Анализируя концерт 28 марта 1899 года, состоявшийся в Большом зале Собрания, он, не подвергая сомнению качество преподавания в консерватории и музыкальность выступавших учеников, обращает внимание на материальную сторону дела: «<…> В то время как подобные концерты, устраиваемые в пользу различных других учебных заведений, привлекают обычно множество публики и дают громадные сборы, концерты Консерватории последовательно, из года в год, приносят ей одни убытки. Достаточно привести данные хотя бы трех предшествующих лет. Между тем как сборы с концертов техников [Император­ского технического училища], студентов [Императорского Московского университета] и др. достигают нередко 10.000 рублей, концерт учащихся в Консерватории в 1896 го­ду дал всего 577 руб. 8 коп., при этом расходов по концерту было 786 руб. 31 коп., в результате, таким образом, оказался дефицит в 209 руб. 23 коп. В 1897 году концерт дал 1.112 руб. 33 коп. при расходах в 1.155 руб. 65 коп. и следовательно опять дефицит (43 руб. 32 коп.), наконец, прошлогодний концерт нашей Консерватории сделал сбо­ру всего 553 руб. 86 коп., что при 780 руб. 93 коп. расходов дало опять дефицит (227 руб. 7 коп.). Судя по незначительному количеству присутствовавшей публики, в большинстве, кроме того, состоявшей из учащихся в Консерватории и так или иначе прикосновенных к ней лиц (имевшей вход бесплатный), последний концерт также не может похвалиться хорошим сбором» [1, 4].

Концерты в 1905–1906 годах

Особенного упоминания заслуживает один из отрезков исторической линии «Концертов учащихся…»: с 1905 по 1906 год. Он связан с судьбой первой русской революции и студенческим движением.

Как известно, 4 марта 1905 года было обнародовано Воззвание студентов Московской консерватории, адресованное господину председателю Художественного совета (им в то время был директор консерватории В. И. Сафонов), в котором студенты выдвигали требования, касающиеся организации учебного процесса, а также своего социального положения11.

12 марта Сафонов доложил на заседании Художественного совета о постановлении собрания студентов 4 марта, после чего состоялось длительное и бурное его обсуждение12. 15 марта Художественный совет принял решение о прекращении занятий в консерватории до начала следующего учебного года13.

Публичный вечер, назначенный на 9 марта, к этому времени уже был отложен из-за возникших в Москве, и в частности в консерватории, волнений14. С сентября расписание ученических вечеров, в том числе публичных ученических вечеров и концертов, должно было войти в свою колею.

Но осенью среди студентов опять начались брожения, и в октябре занятия вновь пришлось приостановить, а вечера — пере­нести15.

2 ноября состоялось совместное заседа­ние Художественного совета с учащимися, и учащиеся приняли решение возобновить занятия с 3 ноября16. Однако постановлением «центрального консерваторского органа» (то есть Совета учащихся) от 4 ноября17 занятия в консерватории были прекращены с 4 ноября 1905 года до 18 января 1906 года18. Художественный совет с этим не согласился19, но дирекция Московского отделения ИРМО фактически поддержала это решение, чтобы не провоцировать сходки и митинги20.

Удивительно, что несмотря на прекра­ще­ние занятий Художественный совет ре­шил возобновить ученические вечера и кон­цер­ты с 30 ноября21. Концерт в память Н. Г. Ру­бин­штейна перенесли с 6 на 11 декаб­ря и на заседании Художественного совета от 23 ноября назначили его программу22. Через три недели, на заседании Художественного совета 14 января 1906 года было «признано весьма желательным» провести «Концерт учащихся…»23, а вскоре ― 17 января ― уточни­ли программу24. Концерт состоялся 17 мар­та 1906 года под управлением нового директора — М. М. Ипполитова-Иванова, — избранного Художественным советом после получения консерваторией автономии.

Заключение

Показательно, что нормализация жизни Московской консерватории в годы первой русской революции началась среди прочего с решения о возобновлении ученических концертов, в том числе концерта в пользу малоимущих студентов. Как представляется, это не случайно. В «Концертах учащихся…» объединилось лучшее, что сформировалось и в московской концертной практике, и в исполнительской, и в просветительской деятельности Московской консерватории в моральном и художественном отношениях: высокий уровень понимания обществом необходимости поддержки образования, бла­городная и бескорыстная товарищеская взаимопомощь, убедительный уровень музыкального образования, накопленный опыт публичной творческой деятельности благодаря мудрой политике консерваторских педагогов. Это делает необходимым признание роли «Концертов учащихся…» в жизни Московской консерватории и их дальнейшее изучение. Если же перевести дискурс из научной плоскости в практическую, то в связи с данным феноменом можно наметить интересную перспективу. Не сомневаюсь, что даже сегодня, когда существуют более актуальные и прагматически целесообразные механизмы социальной помощи — специальные фонды, гранты и прочее, — подобная эстетически и этически убедительная форма благотворительности, имеющая значительные художественные и просветительские цели и важное воспитательное значение, вполне может быть возрождена.

Литература

1. Б. Ш. Театр и музыка // Московские ведомости. 1899. № 88. 30 марта.
2. Глушкова О. Р. Образовательная деятельность Московской консерватории: становление и развитие (1866–1916). Дисс. … канд. искусствоведения. М. : ГИИ, 2020. 247 с.
3. Кашкин Н. Д. Первое двадцатипятилетие Московской консерватории. URL: https://mosconsv.ru/ru/book.aspx?id=127816&page=127820 (дата обращения: 30.10.2021).
4. Московская консерватория. Материалы и документы. В 2 томах. Т. 1. М. : Прогресс-Традиция, 2006. 128 с.
5. Русское музыкальное общество, Московское отделение. Отчет Московского отделения Русского музыкального общества за 1900/01 год. М. : [б. и.], 1901. 249 с.
6. Шабшаевич Е. М. Городские стипендии в Московской консерватории (1866–1917) // Вопро­сы музыкознания: Теория. История. Мето­дика. Вып. 10. М. : ООО «Согласие», 2017. С. 226‒240.
7. Шабшаевич Е. М. Музыкальная жизнь Москвы XIX столетия и ее отражение в концертной фортепианной практике. Монография. М. : Композитор, 2011. 600 с.
8. Шабшаевич Е. М. Стимулирующий фактор или ис­кусственный отбор: стипендии в Московской консерватории до 1917 года // Обсерватория культуры. 2018. Т. 15. № 1. С. 90‒96 . DOI: 10 25281/ 2072-3156-2018-15-1-9-0-96.
9. Шабшаевич Е. М. Стипендии и стипендиаты в Мос­ковской консерватории дореволюционного периода // Московская консерватория в прошлом, настоящем и будущем : Сб. статей по мате­риа­лам международной научной конференции. К 150-ле­­тию Московской консерватории / ред.-сост. К. В. Зен­кин, Н. О. Власова, Г. А. Моисеев. М. : НИЦ «Мос­ковская консерватория», 2018. С. 511‒520.
10. Шабшаевич Е. М. Страницы дореволюционной истории Московской консерватории: именные стипендии профессоров // Проблемы музыкальной науки. 2017. №2 (27). С. 153‒159. DOI: 10/17674/1997-0854.

Об авторе: Шабшаевич Елена Марковна, доктор ис­кусствоведения, профессор кафедры философии, истории, теории культуры и искусства Московского государственного института музыки имени А. Г. Шнитке, старший научный сотрудник Научно-издательского центра «Московская консерватория»