Джордж Харлионо, один из самых талантливых пианистов Великобритании, становится все более заметной фигурой на российской сцене. В 2023 году он завоевал вторую премию на XVII Международном конкурсе имени П. И. Чайковского и с тех пор регулярно выступает на концертных площадках от Новосибирска до Калининграда. В интервью пианист вспоминает профессиональные и личные истории: рассказывает о памятных концертах, занятиях с Владимиром Ашкенази и об особенностях музыкального образования в Англии. А также делится секретом своего «музыкального Грааля» и взглядом на «долг музыканта». С Джорджем Харлионо беседовал Лев Еселев.

— Я слышал, что в 14 лет вы бросили школу и всецело посвятили себя музыке. В мире огромное количество исполнителей, которые, несмотря на очевидный талант, ничего не добились. Почему вы решились на такой риск?

— Для меня это был единственный шанс воплотить в жизнь мечту о музыкальной карьере. Я посещал очень хорошую школу, и совмещать учебу с концертами и репетициями было просто невозможно. Так что мне пришлось выбирать.

— Были ли у вас проблемы с друзьями из-за полного погружения в музыку?

— Для музыкантов это обычное дело. В моем случае особенно трудным оказался период с 14 до 16 лет ¹. Я все время сидел дома и занимался. Конечно, были уроки с преподавателями, концерты, но бо́льшую часть времени я проводил в одиночестве, и эта своеобразная изоляция стала для меня тяжелым испытанием.

— Посещала ли вас мысль бросить музыку?

— Всерьез ― никогда. Я слишком ее люб­лю. Несмотря на то что я почти не общался со сверстниками, со мной были мои педагоги и главное ― семья: родители, брат, сестра, которые очень поддерживали меня.

Джордж Харлионо
George Harliono
Фото предоставлено Львом Еселевым

— В интервью британскому журналу «Prestige» ² вы сказали: «Слово „гений“ подразумевает, что я особенный или обладаю каким-то уникальным Божьим даром. Я твердо знаю: это совершенно не так. Правда заключается в том, что на протяжении многих лет я часами занимался, чтобы достичь того уровня, на котором играю сегодня». Что вы считаете более важным для того, чтобы стать великим пианистом: талант или дисциплину?

— Чтобы из хорошего пианиста полу­чился великий, должно совпасть множество условий. И первое из них — не талант и не дисциплина, а любовь к музыке. Я знаю много людей, которые упорно занимались с прекрасными преподавателями с самого раннего возраста, но не добились выдаю­щихся результатов, потому что просто не наслаждались музыкой.

Следующее условие — удача. Мне повезло, что родители купили пианино и были готовы платить за уроки. Они отдавали по 140 долларов за занятие — далеко не каждый может себе такое позволить. Ну и, конечно, необходимы упорство, преданность своему делу и серьезная работа. Возможно, я странный, но мне нравится проводить по восемь часов в день за роялем.

— И все-таки, что важнее: талант или дисциплина?

— Когда достигаешь определенного уровня, отточенная до идеала техника, которая является следствием дисциплины, стано­вится чем-то само собой разумеющимся. Скажем, на конкурсе Чайковского все играют безукоризненно, и жюри смотрит на то, что нового, уникального смог открыть в произведении пианист. Конечно, дисциплина важна, но без искры таланта, которая как раз и позволяет исполнителю сказать что-то свое, добиться истинного величия невозможно.

— Вы известны в том числе благодаря своим транскрипциям и переложениям.

— Мне очень нравится заниматься переложениями. Часто, когда у заинтересовавшего меня произведения нет фортепианной версии, я создаю ее сам. Иногда захожу в экспериментах еще дальше. Например, недавно сделал переложение «Маленького принца» Микаэла Таривердиева, так как захотел кое-­что добавить в партитуру.

— Как вы узнали об этом композиторе?

— Пару лет назад я случайно наткнулся на его произведения и стал периодически исполнять их на концертах. На одном из таких выступлений я познакомился с вдовой композитора Верой Таривердиевой, и наш разговор побудил меня более детально изучить творчество ее мужа. Мне очень нравится «Воспоминание» из «Семнадцати мгновений весны». И, конечно, «Маленький принц». Это удивительно трогательное и сладостно-­грустное произведение, которое, по-моему, просто невозможно не любить.

— В интервью журналу «The Cross-Eyed Pianist» ³ вы сказали, что самое большое влия­ние на вас оказали пианист Владимир Ашкенази и дирижер Александр Сладковский. Почему именно они?

— Наверное потому, что меня с ними связывают личные отношения. Со Сладковским в Казани я исполнял Второй концерт Рахманинова, и первая репетиция была просто ужасной. У нас были диаметрально противоположные представления о том, как нужно играть ряд мест, и мы очень много спорили.

После репетиции Сладковский зашел ко мне в гримерку и сказал: «Джордж, так у нас ничего не получится. Есть два варианта: либо я подстраиваюсь под твою игру, и тогда наше выступление пройдет нормально, либо, отталкиваясь от музыки, мы договариваемся о том, что хотим создать, и тогда у нас может получиться выдающееся исполнение». Думаю, понятно, какой вариант мы выбрали. Это выступление в Казани — до сих пор одно из моих самых любимых и памятных.

Что касается Владимира Ашкенази, то он — один из моих главных вдохновителей. Однажды он пригласил меня к себе домой в Швейцарию, где я жил и репетировал с ним и его сыном Вовкой. Если бы моя карьера была хотя бы на четверть такой, как у Владимира Давидовича, я уже был бы счастлив.

— Что вас привлекает в его исполнительском стиле?

— Когда слушаешь Владимира Ашкенази, сразу понимаешь, что это именно он. Его стиль кажется кристально чистым. Он не прилагает каких-либо дополнительных усилий, чтобы быть уникальным, — это идет от его внутреннего содержания, от его понимания музыки. Я не знаю другого исполнителя, личность которого оказывала бы такое влияние на игру.

— Правда ли, что Ашкенази был так поражен вашими способностями, что не взял ни копейки за обучение?

— Правда, но я не думаю, что это результат моей игры. Просто он очень добрый человек.

— У вас есть эффектная привычка: во время пауз вы периодически картинно прово­дите рукой по волосам, убирая их с лица. Это часть шоу или непроизвольное дви­жение?

— Мне просто нужна другая стрижка. «Джордж, что ты все время делаешь со своими волосами? Подстригись покороче», — постоянно говорят мои родители. Я понимаю, регулярно поправлять волосы на сцене довольно странно, но ничего не могу с собой поделать — мне нравятся длинные волосы. Пожалуй, нужно спросить совета у стилиста.

— У вас есть свой стилист?

— Нет, я все выбираю сам — все, кроме фраков. В Лондоне есть дизайнер, который шьет шикарные концертные фраки специально для меня. Кстати, у него же одевается Генри Кавилл ⁴.

— А какие-то рекламные контракты у вас есть?

— Я сотрудничал с «Ralph Lauren», «Bru­nello Cucinelli», но каких-либо постоянных соглашений у меня нет. Многие пианисты заключают контракты с производителями роялей, но мне нравится менять инструмент от концерта к концерту. У каждого рояля свой звук, лучше сочетающийся с теми или иными произведениями.

— Какая из конкурсных наград для вас самая важная?

— Несомненно, медаль конкурса Чайковского, даже несмотря на то что я завоевал вторую премию. Стоит только прочитать имена лауреатов этого музыкального состязания, чтобы понять, насколько высок его уровень. Быть в одном списке с легендами вроде Вана Клиберна — огромная честь.

— Вы принимали участие в XVI и XVII конкурсах Чайковского ⁵. Чем Джордж образца 2019 года отличается от Джорджа образца 2023-го?

— Я очень вырос как пианист: стал спокойнее, начал глубже чувствовать музыку. К предыдущему конкурсу я был недостаточно хорошо готов и, как следствие, не уверен в се­бе. В 2023 году я наслаждался каждой секундой на сцене и в итоге остался доволен результатом.

— Многие слушатели считали, что первую премию заслужили вы, Илья Папоян или Валентин Малинин. Кому бы вы сами присудили победу в конкурсе?

— Я согласен с решением жюри, но в то же время уверен, что, если бы мы проводили конкурс в другой день и с другим составом судей, результаты были бы иными. В любом случае, я совсем не переживаю из-за этого. Мне было важно показать свой максимум и попасть в финал. А уж какую я получил медаль — бронзовую, серебряную, золотую — совершенно не принципиально.

— То есть конкурс был для вас скорее многодневным выступлением, чем изнуряющим соревнованием?

— Не совсем, конечно. Две недели конкурса были захватывающими, невероятно интересными, но в то же время и очень изматывающими. Я даже похудел на пару килограмм.

— Изматывающими из-за плотного графика выступлений?

— И из-за его непредсказуемости. Помню, что узнал программу своего выступления на московском гала-концерте за 20 минут до его начала. А как только он закончился, мне сказали: «Джордж, завтра ты играешь на гала-концерте в Петербурге. Твой самолет через пять часов».

— Как вы потратили свой приз в 25 000 долларов?

— Пока я приобрел новый компьютер, чтобы развивать свой Youtube-канал. Но мне больше понравилось, как деньгами распорядился Станислав Корчагин: он купил домой турник.

— Вы будете участвовать в следующем конкурсе Чайковского?

— Трудно сказать. Возможно, серебряной медали для меня достаточно. Сейчас я хочу сконцентрироваться на концертах, больше выступать в разных странах.

— А сколько концертов вы даете в год? Вы уже составили программу на год?

— С марта по октябрь 2024 года у меня запланировано 70 выступлений. И, скорее всего, эта цифра увеличится.

— У вас есть какие-то предконцертные ритуалы?

— Я всегда сплю 45 минут перед началом конкурса или концерта, чтобы во время выступления испытывать удовольствие, чувствовать себя спокойным и расслабленным. Самый верный путь к исполнительскому наслаждению — это сон перед выступлением.

— Я заметил, что почти на каждом концерте вы исполняете новые бисы.

— Конечно. Всякий раз, когда я еду в другую страну, я стараюсь выучить что-то знакомое и близкое местной публике. Например, в России я играю Таривердиева.

— Какое выступление вы считаете лучшим в своей исполнительской карьере?

— Первый тур XVII конкурса Чайковского. У меня получилось все, что я хотел.

— А какое было худшим?

— Концерты после пандемии ковида. Было очень сложно вновь влиться в поток после большой паузы в выступлениях — как будто между мной и слушателями за те 18 месяцев, что я не выходил на сцену, образовалась стена.

— Однажды вы сказали, что Владимир Горовиц — ваш любимый пианист. Чем этот исполнитель покорил вас?

— Горовиц — самый уникальный виртуоз XX века, который всегда мог по-новому исполнить любое классическое произведение. Кроме того, он умел наладить такую связь с аудиторией, словно был знаком с каждым человеком в зале. По-моему, это и делало его великим.

— Как вам кажется, сейчас публике важнее исполняемые произведения или то, кто их исполняет?

— Большинство слушателей ходит на исполнителей, а не на репертуар. Каждый музыкант трактует оригинальный замысел композитора по-своему, с особой музыкальной «грамматикой». Аудитории важно ощутить уникальность личности исполнителя через его интерпретацию классики.

— У вас есть «музыкальный Грааль»? Какое-то произведение, которое вы очень хотите сыграть, но пока не рискуете, полагая, что еще не достигли такого уровня понимания музыки и жизни, чтобы исполнить его так хорошо, как оно звучит у вас в голове.

— Третий концерт Рахманинова. Я отношусь к нему с большим трепетом. Это один из самых часто исполняемых концертов в мире, и я хочу, чтобы моя интерпретация была особенной. В ближайшее время собираюсь приступить к его разбору.

— Доводилось ли вам отказываться от участия в конкурсах и потом жалеть об этом?

— Впервые я был близок к такому отказу в прошлом году. В Англии многие высказывались против моего участия в конкурсе Чайковского. Но, к счастью, я уже окончил колледж и смог беспрепятственно поехать в Москву.

Завоевав премию, я получил множество поздравлений от любителей музыки со всего мира. Такая поддержка невероятно мотивирует: понимаешь, что для огромного количества людей, так же как и для тебя, музыка стоит вне политики. Я считаю, что музыкант не должен пропагандировать ту или иную точку зрения или отказываться от выступлений в силу политических причин. Моя задача — играть для людей, собирать их вместе и приносить радость. Надеюсь, смогу заниматься этим до конца жизни.

— Вы сказали, что «к счастью» окончили колледж. А если бы вы на тот момент продолжали обучение, ситуация была бы иной?

— К сожалению, да. Это одна из особенностей нашего музыкального образования. Если бы я тогда учился в колледже, мне было бы необходимо согласовывать свое участие в конкурсе Чайковского с деканатом. И я не уверен, что получил бы разрешение.

— Какие еще особенности системы музыкального образования в Великобритании вам не нравятся?

— Прежде всего у нас нет традиции заниматься музыкой с детства. Первый преподаватель, к которому меня привели в шесть лет, отказался работать со мной, сказав, что я слишком маленький. Кроме того, в Англии нет четко выстроенной системы довузовского музыкального образования — музыкальных школ, училищ, — поэтому примерно до 18 лет ребятам крайне сложно развиваться. У нас есть прекрасные консерватории, но там очень мало английских студентов, поскольку нашим музыкантам просто негде систематически заниматься до поступления туда. Однако главная проблема заключается в том, что родители гораздо чаще отдают своих детей в спортивные секции, чем находят им преподавателя по музыке. Пока эта тенденция не изменится, у нас по-прежнему будет очень мало известных пианистов.

— Какова ваша главная цель в музыке?

— Сделать все возможное, чтобы будущим поколениям музыкантов было легче достигать профессиональных высот. Причем мне кажется, что это не просто мое личное устремление, а обязанность каждого музыканта, добившегося успеха. Примерами для меня являются такие пианисты, как Лан Лан и Денис Мацуев (последний, кстати, очень помог лично мне ⁶). Такие пианисты, по-мое­му, заслуживают большего уважения, чем те, которые просто прекрасно играют.

— Каким вы бы хотели, чтобы вас за­помнили?

— Сложный вопрос. Музыка — это уникальное искусство, всегда оказывающее на человека сильное влияние. Не имея физического выражения, она способна вызывать слезы, вдохновлять на поступки. Мне важно, чтобы как можно больше людей испытали это на себе… Наверное, я бы хотел, чтобы меня помнили как пианиста, который сделал музыку чуточку доступнее для людей по всему миру.