Окинуть целостным взглядом современный музыкальный ландшафт непросто. Время летит быстро — уже почти четверть ве­­ка мы прожили в новом ты­ся­че­­ле­­тии. И сегодняшнее му­­­зыкаль­­ное творчество пре­­­бы­­вает, по моим наблюде­­­ни­ям, в столь живой и ак­­тив­ной ди­на­мике, что оце­нить его мы пока вряд ли в состоя­нии. Мож­но, однако, обна­ру­жить некие значи­мые трен­­ды в этой турбулент­ной сре­де. Соб­ственно, такого ро­да реф­лек­сии нуж­ны постоян­но, ибо форми­руют об­­щее культурное пространство.

Не надо забывать, что мы живем в эпоху информации. Это всем понятно, но не всегда ясны вытекаю­щие из этого следствия. В частности, то обстоятельство, что объективность наших представлений, как правило, остается иллюзорной. Картина мира у каждого своя, несмотря на глобализацию и информационную открытость. Реальность существует в сложнейшей полифонии наших представлений о ней. Но чем большей чуткостью обладает музыкант, тем точнее улавливает время и тем созвучнее эпохе его творчество.

Положение современного искусства вообще и музыки в частности — хороший индикатор состояния дел в культуре. В истории были и такие времена, когда звучала только совре­менная музыка. Сегодня сфе­ра новой музыки — все еще мо­лодой и развивающийся «рынок», если взять аналогию из экономики. По-преж­не­­му мало по-на­стоя­ще­му конку­ренто­спо­соб­ного ком­позитор­ско­го продукта, по-преж­нему не исполнено множество мировых шедевров прошло­го и ны­­нешнего веков. Но нельзя не отметить, что в послед­ние 10–12 лет ситуация меняется все более быстрыми темпами.

Социальные роли искусства

Сегодняшний modus vivendi музыкального искусства, его художественная и социальная роль — итог серьезных исторических процессов, анализировать которые не только полезно, но и необходимо. Грандиозные сдвиги, происходившие на протяжении XX века, имели под собой как социальные, так и технологические основания (одно, впрочем, не противоречит другому). Среди них важнейшими были, на мой взгляд, два. Во-первых, появление звукозаписи, затем компьютеров и, наконец, всеобщей цифровой среды обитания. Во-вторых, потеря главенствующего положения так называемого серьезного, академического искусства (доходящая порой до его маргинализации) и размежевание музыкального потока на «потребительские типы». Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что впечатляющие результаты упомянутых тектонических сдвигов прошедшего века сегодня мы видим и ощущаем на каждом шагу.

Еще одним фактором времени стано­вится цикличность музыкальной истории, которую можно наблюдать в разных масштабах (тысячелетия, столетия, десятилетия). Теперь музыка (если можно сейчас говорить о музыке обобщенно) на очередном витке спирали
повторяет путь от «высокого искусства» к «звуковому дизайну». Творец — глашатай и трибун — уступает место оформителю. И эта тен­денция имеет универсальный характер. Однако вопрос еще и в том, что сегодня одновременно сосуществует множество параллельных вселенных, где музыка играет самые разные роли: от прикладных до мессианских, от приземленных до возвышенных.

Преодоление герметичности

Таким образом, пронизывающий современ­ное сознание постпостмодерн, время стилей, look’ов, косплеев как будто раскладывает все разные «музыки» на полки большого «супермаркета» (то есть глобального информационного пространства) — словно джентльменский набор достопримечательностей для туриста, приехавшего в европейский город с богатой историей. Хотите барокко? — пожалуйста; тут вам классика, вот модерн, а вот авангард; вот пешеходный центр Вены, вот святой Стефан, вот Хофбург и Бельведер, направо — Сецессион и Хундертвассер, налево — Лоос и Климт. Так же и требуемая музыка лежит на полочке и дожидается своего часа и потребителя. В этой ситуации важным культурным маркером становится как раз преодоление нишевости, герметичности направлений, предпочтений и практик, отсутствие печати принадлежности к тому или иному сообществу. И происходит это, кстати говоря, в большей степени вне академических пространств. Речь идет не только о музыкальном произведении как таковом, но и о контексте, в котором оно представлено. На мой взгляд, удачи и композиторские, и кураторские в последние годы совершаются на стыках направлений, жанров, форм презентации, способов подачи и так далее. Вполне естественным здесь выглядит и курс на возвращение музыки в синтетическое единство искусств и медиа (в противовес прекрасной автономии ее золотого века), «вечное возвращение», о котором сказано и написано уже предостаточно.

О новизне и правилах

Вопрос новизны в искусстве, один из самых дискутируемых, отчасти теряет свою актуальность. Выясняется, что новизна как таковая, в привычном понимании относительно музыки, не дает гарантии от окаменелости и догматизма. На тоталитаризм авангарда жаловались еще во времена раннего Дарм­штадта — все что угодно может забронзоветь. В свое время Виктор Екимовский решал эту проблему, сочиняя каждый опус в иной системе координат. Сейчас мне представляется действенным уход от застывших форм сочинительства и музыкальной практики, отказ от внутренней потребности пользоваться имеющимися заготовками, выбирать что-то одно из набора тех или иных гармонических систем, композиционных техник, жанров, образных клише в пользу гибкости, пластичности эстетических позиций и художественных подходов. Если многие композиторы XX века стояли перед дилеммой — изобретать свои правила или пользоваться готовыми моделями, — то сегодня скорее может быть востребовано идейное наследие Кейджа и его единомышленников. И это не просто эстетический плюрализм, а подлинная органика. Нечто подобное можно услышать в лучших опусах поколения наших композиторов, еще недавно считавшихся молодыми, а ныне уже вступивших в пору зрелости (таких, как, например, Алексей Сюмак и Алексей Сысоев).

О профессионализме

К слову, разница поколений довольно заметна в современной отечественной музыке. Нынешнее старшее поколение композиторов имело в свое время мощный стартовый капитал и обладало яркими индивидуальностями, но в какой-то момент попало в инерцию торможения. А вот молодое поколение очень активно, но при этом подвержено другим опасностям. Сегодняшняя ситуация в музыкальной среде часто размывает понятие композиторского профессионализма. Само слово «композитор» теряет однозначное толкование: можно даже не знать нотной грамоты и быть композитором. И вопрос о том, нужно ли учиться этой профессии, оказывается не праздным. Есть ведь, в конце концов, «непрофессиональные» музыкальные практики. Но отвергая заданные правила и установки, освобождаясь от оков вкуса, академизма, ожиданий публики, легко выплеснуть вместе с водой ребенка. А, как известно, базис определяет надстройки, и качественное образование остается залогом серьезной композиторской деятельности.

Консьюмеризм

И еще один аспект современной музыкальной жизни — потребительский, так называемый консьюмеризм. Каково воздействие современной музыки на слушателя? Каков баланс между задачами воспитания аудитории и ее развлечения, между духовным лидерством и удовлетворением вкусов публики?

Или для композитора важнее сосредоточиться на переживании собственного опыта?

Поскольку музыка — это «продукт», возникают способы его продвижения с их экономической составляющей. Этот процесс стал развиваться достаточно активно в последние годы. Рождается взаимодействие ком­позитора (производителя) с социумом (по­требителем). Образуются институции, спо­собные осуществить как минимум две за­дачи: формирование запроса на музыкальный продукт и формирование социальной базы — того самого потребителя. Ведь мы понимаем, что публика, приходящая послушать классику в филармонию и на фестиваль современной музыки — это разные, хотя и пересекающиеся сообщества. И когда выстраиваются в систему креативные начинания, композиторские заказы, исполнительская политика, направленная на интеграцию новой музыки, — это дает свои плоды и позволяет смотреть в будущее с надеждой.